Ночи становятся короче

Девушка присела на нары и прислушалась. Снаружи доносился приглушенный шум боя.

«Бежать? А если схватят? Тогда мне уже ни за что не освободиться: наверняка примут за шпионку. Да и куда бежать, когда кругом стреляют?»

Веки Магды, казалось, налились свинцом.

«…Только бы не заснуть. Только бы не заснуть!» — думала девушка.

Через какое-то время в бункер кто-то вошел. Это был офицер. Пошатываясь, он подошел к столу и бессильно опустился на стул. Магда в испуге вскочила, но офицер махнул рукой:

— Не бойтесь. Я вас не трону.

Лицо у офицера было пепельно-серое. Дрожащими руками он вытирал мокрый лоб.

— Прорвался советский танк, — с трудом выговорил офицер, — один-единственный танк Т-34. Смял проволочные заграждения, сбил несколько бетонных надолб. Противопехотные мины рвались под ним, и хоть бы что… Из двух фаустпатронов по нему палили, сбили пулемет, и только. А он вел огонь из пушки и другого пулемета. От страха все наши солдаты попрятались в окопах, головы не поднимают. Танк начал утюжить их гусеницами. Бруствер одного окопа обвалился и присыпал трех моих солдат… Среди несчастных оказался и тот жандарм, который привел вас сюда… Какой человек был, вернее пса… Все это произошло у меня на глазах. Пуля попала мне в каску…

Это не жизнь, а черт знает что… А танк выбрался из полуобвалившегося окопа и ушел как ни в чем не бывало… Все это было похоже на страшный сон… Это какие-то варвары…

Через несколько минут офицер уже крепко спал, положив голову на стол.

Магда прилегла на нарах, свернувшись калачиком. Перед глазами у нее все еще стояла картина, которую ей нарисовал офицер.

«Наверное, это был разведывательный танк. Но почему они не наступают?.. Когда же наконец русские возьмут Будапешт? Почему все так долго тянется?..»

Сон и нервное напряжение взяли свое, и Магда уснула.

Проснулась она от того, что почувствовала, как кто-то навалился на нее. Началась борьба.

— Подлец! Вот чего стоят твои слова!..

В этот момент то ли от страха, то ли от отвращения у Магды пошла горлом кровь. Старший лейтенант мгновенно вскочил на ноги.

— Почему ты не сказала, что больна…

Магда села: ее душил приступ кашля. Прижимала к губам носовой платок.

— Боже мой… да у тебя, наверное, чахотка… — с отвращением проговорил офицер.

Он вышел из бункера, оставив плачущую девушку одну.

В голове у Магды кружились мысли одна печальнее другой. Чего она только не передумала за эти несколько минут! То ей казалось, что она умрет и никогда больше не увидит своего Лаци, то ее мучила мысль, что Лаци теперь отвернется от нее.

Магда встала и, подойдя к полке, взяла ковш с водой. Умылась.

Потом снова уселась на нарах, решив будь что будет. Магда была в каком-то полузабытьи. В себя она пришла от холода.

Встала, подошла к открытой двери. Начало светать. Ухо уловило шаги и голоса солдат. Неожиданно на пороге показалась фигура старшего лейтенанта.

— Ты еще здесь?! — удивился он. — Немедленно убирайся… — И с этими словами он снова исчез.

Магда с трудом поднялась по ступенькам и поплелась домой.

На земле лежал густой туман.

«Мама, наверное, уже искала меня. Но где? Наверняка у Лаци», — подумала Магда и первым делом направилась к нему. И она не ошиблась: старушка действительно оказалась у Лаци.

Магда рассказала, что с ней случилось. Умолчала только о том, что у нее горлом пошла кровь.

— Как хорошо, что ты здесь, — шептала мать, гладя дочь по руке. — Я все смотрела на часы: одиннадцать, два часа ночи, три, а тебя все нет. Я думала, с ума сойду. Слышу, и старик потихоньку плачет. Поначалу держался, а потом не выдержал… А утром приходит к нам Кечкешне и рассказывает, что где-то в окопах нашли труп девушки. Я бегу туда, гляжу и вижу, что это не ты. Чего я только не передумала…

— Ну, если этот офицер попадется мне в руки, я ему морду разобью! — негодовал Лаци. И, словно обращаясь к Йене, продолжал: — А ведь он тоже венгр. Есть у меня право пристрелить его или нет?!

— Лаци, успокойся, не горячись, — перебила друга Магда.

Через несколько минут Магда и тетушка Ач пошли домой. Магде нужно было выспаться, чтобы вечером быть в состоянии снова вернуться сюда и перевести Лаци на новое место, как ей приказали в организации.

Марци Папир давно уже понял, что гитлеровцы проиграли эту войну. Своим тугим крестьянским умом он, хоть и не сразу, дошел, что недалеко время, когда этот Йене будет для него дороже мешка золота. Он понимал, когда сюда придут русские и узнают, что он во времена фашистов и нилашистов скрывал у себя беглого солдата, он сможет извлечь из этого большую выгоду. Такого человека новым властям не жалко будет назначить привратником на какую-нибудь богатую виллу на проспекте Пашарети в Буде, а уж что это значит, знает каждый. На такую должность назначают только своего человека, на которого всегда можно положиться. И само собой разумеется, человек, скрывавший у себя дезертира, — а за это грозит смертная казнь — никак не может быть другом нилашистов.