Ночи становятся короче

«Он укрывал у себя своего дальнего родственника и его друга, коммуниста, который чуть ли не каждый день рассказывал ему о Ленине и говорил, что им, коммунистам, нужны такие люди, как Марци Папир. Этим самым он покажет остальным, чем занимался тогда, когда многие все еще верили в силу гитлеровской армии и болтали о чудо-оружии. И вот теперь этот самый коммунист ушел из его дома».

— Скажи, старушенция, — обратился он к жене. — Неужели этим ребятам было плохо у нас? Уж мы ли не старались для них? Может, чем обидели их? Газеты и те каждый день приносили. А как утешали?!

А однажды, когда Марци стало совсем невмоготу, он пошел в Маргитварош и там стал жаловаться матери Йене, говоря, что не успокоится до тех пор, пока Йене снова не поселится у него. Тетушка Риго, разумеется, сказала об этом Магде, ну а что касается самого Йене, то его не пришлось долго упрашивать. Парню после ухода Лаци так надоело сидеть одному в своем «укрытии», что он с радостью согласился переселиться в пустую будайскую виллу, где он будет чувствовать себя в большей безопасности.

По дороге к Ситашу Магда разговаривала с Лаци.

— За тебя, дорогой, отвечаю я и Колар. Об одном тебя прошу — будь дисциплинированным. Тебе ведь еще не приходилось работать в нелегальных условиях, когда особенно важен принцип: все за одного и один за всех. Успех каждой операции порой зависит от точности.

Однако в действительности не всегда и не все удавалось проводить так, как планировалось. Бомбардировки, артиллерийские обстрелы, перемещения войск, частые проверки документов — все это нередко заставляло менять планы и сроки их проведения в жизнь.

Все ребята в группе Колара для маскировки носили военную форму. Франци Бордаш отпустил усы. По документам он числился лейтенантом запаса. Рац-Уйфалуши выдавал себя за капитана.

За исключением Деже Ситаша, который жил в здании школы, все остальные члены группы жили в подвале разрушенного дома. Дом этот, находившийся на площади Петефи, был разбомблен еще в начале апреля. Однако для полной безопасности Лаци написал табличку: «Неразорвавшаяся бомба! Опасно для жизни!» Ее установили возле развалин дома.

Несмотря на отличные документы, члены группы старались показываться на улице днем как можно реже. Обязанности разведчицы и связной выполняла Магда. Составляли списки людей, которых можно было вовлечь в работу, чертили схемы с обозначением местонахождения военных объектов.

Лаци с большим желанием включился в работу. К военной форме привык довольно быстро, потому что во время сборов допризывников прошел курс одиночной подготовки солдата со всеми ее премудростями.

Каждый раз, когда кто-нибудь из членов группы собирался на улицу, Франци тщательно осматривал товарища. Иногда делал такие замечания:

— Последняя пуговица на шинели у вас вот-вот оторвется, господин унтер-офицер! На шинели, я сказал! И подкладка на погоне отпоролась. Вы похожи на цыгана, а не на солдата! Марш обратно! Если такое повторится еще раз, не выпущу!..

Провинившийся хохотал, но тут же шел пришивать пуговицу и приводить в порядок погоны.

Лаци во всем старался походить на Бордаша, который был одним из опытнейших бойцов группы. На него всегда и во всем можно было положиться.

Однажды вечером, когда небо затянули темные тучи, ребята вышли из своего убежища и пошли в сторону Кишпешта. Вдруг по дороге проехала грузовая машина и остановилась у одного из домов. Франци схватил Лаци за руку и потащил за угол дома. Из машины выскочили двое мужчин. Разговаривали они по-немецки. Оба вошли в дом.

— Не думаю, чтобы здесь был какой-нибудь штаб: тогда у ворот стоял бы часовой. Эти вояки наверняка пришли к своим возлюбленным, — заметил Франци.

Ребята обошли машину, заглянули в крытый тентом кузов: никого.

— Заляжем в противоположном кювете и бросим в мотор две гранаты. А когда гитлеровцы выйдут из дома, пристрелим обоих! — распорядился Франци.

На деле же все произошло совсем не так, как мыслил Франци. От взрыва гранат машина загорелась, но немцы из дома и носа не показали. Лаци слышал, как в соседнем доме кто-то гремел засовом, слышал, как кто-то разговаривал.

— Бежим, а то как бы нам не влипнуть в какую-нибудь историю, — прошептал Лаци другу. — Мне послышалось, что сюда уже бегут.

— Подожди ты, — Франци махнул рукой.

Пламя, охватившее машину, хорошо освещало улицу, поэтому подойти к машине незамеченным было нельзя. Вдруг Лаци заметил сбоку от ворот голову одного из гитлеровцев. Лаци и Франци лежали в кювете, и их не было видно.

«Хитрые, собаки, — подумал Лаци. — Выползли из дома по-пластунски».

Лаци прицелился из своего револьвера в гитлеровца, но Франци не дал ему стрелять.

Через несколько минут немцы, уверенные в том, что поджигатели давно сбежали, встали в полный рост и, держа автоматы наготове, приблизились к машине. Один из гитлеровцев что-то сказал другому, но тот в ответ только махнул рукой.

— Огонь! — скомандовал Франци.

Оба сделали по четыре-пять выстрелов. Один из гитлеровцев неестественно подпрыгнул и рухнул на землю, а другой сделал несколько шагов и тоже упал.