Ночи Виллджамура

Его мысли от инквизиторских забот привычным путем перешли к овинистам и их лидеру, канцлеру Уртике. Этот последний внушал ему вдохновение: умный, приятный, несомненно преданный Виллджамуру. Любое дело, которое он почтил своим участием, обретало неотразимую привлекательность в глазах Триста. Как и многих молодых людей, его современников, Триста снедала безумная жажда достижений, успеха. Жизнь представлялась ему непаханным полем, которое только ждет, когда он возделает его и засеет, а Уртика казался ему тем, кто поможет ему вырастить его собственный урожай.

Когда лютнист прервался, чтобы глотнуть пива, внимание Триста привлек шелест голосов у дверей. Та самая проститутка Туя входила из тумана в бистро, она ступала плавно, с выражением глубокой отстраненности во взоре.

Наблюдая, как она скользит между столиками, Трист пригубил еще рома. На женщине был плащ карминного цвета, чем-то похожий на форму городской стражи, но скроенный так, чтобы подчеркнуть волнующие изгибы ее фигуры. Прядь медно-красных волос вилась вдоль щеки ее неумолимо прекрасного лица, в то время как вторую его половину, ту, что со шрамом, прикрывал шарф. Приблизившись к сцене, она заняла столик возле нее – типичное поведение человека, который хочет завладеть вниманием окружающих. А когда она скинула плащ, под которым оказалось зеленое платье, противоречившее всем представлениям о моде сегодняшнего дня, разговоры в бистро стихли окончательно. Ее кожа мерцала в тусклом свете факелов и свечей, и даже дым как будто улетал от нее прочь, чтобы не застить такую красоту.

За четверть часа, что она просидела у сцены одна, служанка дважды приносила ей угощение от восхищенных поклонников с разных столиков. Она благосклонно приняла, не удостоив и взглядом тех, кто его прислал.

Мужчины проходили мимо ее стола, едва не касаясь его, но она их почти не замечала. Немного погодя она скатала себе самокрутку, возможно из корня арума, поднесла к свече, закурила и, откинувшись на спинку стула, выпустила дым. Ее взгляд все это время оставался прикованным к лютнисту, который завывал в лад своим трагическим аккордам.

Если она так и будет сидеть, пить и курить здесь весь вечер, то Тристу придется поскучать. Дождаться, когда ей все это надоест и она отправится домой, а потом пойти за ней следом. Попасть к ней в дом он мог бы, предложив себя ей в клиенты, но она уже видела его и, значит, узнает. Тогда почему бы не воспользоваться их знакомством и не развить его? Если, конечно, она согласится впустить его в свой мир. Там он сможет разглядеть ее картины и, возможно, найти в них ответ.

С тех времен, когда он учился на палача инквизиции, Трист сохранил немного порошка саннинди, который обеспечивал ему преимущество над свидетелем. Считалось, что этот порошок правды можно добыть лишь по особым инквизиторским каналам, однако подпольные дельцы продавали его под названием «любовное снадобье». Стоило подсыпать его совсем немного в питье или еду, как люди становились на удивление сговорчивыми. Джерид вряд ли одобрил бы такие методы, но Тристу плевать. Сунув руку во внутренний карман, он вынул оттуда многократно свернутую бумажку. Красный порошок был внутри, не так много, чтобы она совсем отключилась, но достаточно, чтобы внушить ей желание ответить на любой его вопрос.

Взяв свой стакан и бутылку «Черного сердца», он через весь зал прошел к ее столу:

–  Похоже, что и вы тоже без компании. Можно я к вам присяду?

Она посмотрела на него и тут же погасила самокрутку:

–  Вот так так! Это же человек-инквизитор. Видно, ваша жизнь так же скучна, как моя, раз и вы в этот вечер оказались в таком низкопробном заведении. А я-то считала вас достойным человеком. – Она показала на стул рядом с собой. – Каким ветром вас сюда занесло? И как поживает наш друг Джерид?

–  У него все в порядке. – Трист сел и налил им обоим рома. Протянул ей самокрутки, заботливо приготовленные заранее.

Она взяла одну:

–  Спасибо. Ужасная привычка. А как у него дела с женой, они помирились?

–  Да, снова вместе. – Трист поставил бутылку. Похоже, новость ее не на шутку обрадовала. «Странно, – подумал он, – разве можно жить чужим счастьем?»

–  Приятно видеть, как торжествует старая любовь, не то что когда чужие люди прибиваются друг к другу, лишь бы пережить Оледенение. – Вынув из кармана новую самокрутку, она зажгла ее от пламени свечи. – А вы здесь зачем, за мной следите?

Трист даже поперхнулся, глядя на сцену:

–  Если бы. – Он посмотрел ей прямо в глаза и тут же отвернулся. – Нет, я просто убиваю свободный вечер. Вы же знаете, как это бывает.

–  Виллджамурские вечера, – вздохнула она, выдыхая дым. – Мне кажется, это сам город навевает такое настроение. Столько людей вокруг, и всем на тебя плевать. Абсолютно всем.

–  Мрачновато.

–  Что мрачновато – город или то, что я говорю?

Тристу это понравилось. В ней определенно был шарм, даже несмотря на меланхолию, а может, и благодаря ей.

–  Возьму-ка я нам еще бутылочку. – Он жестом подозвал официантку.

Девушка выслушала заказ, ответила профессиональным полукивком-полуулыбкой и пошла выполнять заказ.