Ночью

– Слишком красивые женщины портятся, когда их расхваливают, поэтому ничего… – Сергей практически смеялся.

– Да ты проказник! – воскликнула Кира и швырнула мокрое полотенце прямо в его лицо.

Сергей рассмеялся, но с большим удовольствием подхватил пока что веселую Киру, что решила прыгнуть на его колени.

Обвив вокруг его шеи свои худенькие руки, она устремилась своим необычным поцелуям к его сухим губам, казавшимся ей такими бесчувственными, и вцепилась в них страстным поцелуем, но быстрым и эффектным.

– Ты немного заболел, я думаю, – приложила ладонь к его лбу. На секунду ее выражение лица изменилось. – Немножечко! – она вновь рассмеялась.

И только решила встать с его колен, как начала вырываться из окутавших ее мужских рук, когда Сергей схватил Киру и перекинул на руки, подняв как маленькую девчонку, которую решил поцеловать на память у фонтана.

– Я думаю, время сейчас нам не подвластно, – его губы искривились в фирменное подобие улыбки.

Иного выхода Сергей не видел, если ему и было суждено проститься с ней раз и навсегда, то уж лучше он понесет ее на руках в свою комнату фантазий и вымышленных образов для собственной примерочной у зеркала полуночного экспресса по всем женщинам мира.

– Шалунишка! – прокричала она в полголоса, и легонько колотила его по плечам, пока он не опустил Киру на жесткий, но расслабляющий красный диванчик.

Поцелуй пришелся также романтично, как первая любовь проникает в душу.

Она уже обнимала его и стягивала куда-то вниз и в стороны последние остатки одежды, впрочем, как и он осуществлял то, ради чего все они здесь собрались.

Кухонные настенные часы что-то тикали, словно предостерегали, но Сергею было уже все равно – опаздывать в понедельник утром на работу он не собирался, но ради еще одного чувства, еще одного дополнительного дыхания был готов пойти на любые жертвы.

Сергей притворился замысловатым героем какого-то только что придуманного романа, надев полумаску Казановы, и слился в порыве необузданной страсти, вновь сковывающей двух романтиков, случайно оказавшихся на этой огромной Земле, на которой почему-то никогда ни им, ни другим не бывает места…

***

Сергей закурил сигарету, украдкой смотря на лежащую рядом Киру, думая о том, что ему скоро пора бежать на работу, а ей всего лишь медленно одеться и отправиться, сначала, делать маникюр, а уже потом добраться до офиса и сотворить еще одну дизайнерскую вещь, до которой есть дело лишь только богатым купцам, собирающим по всей Москве одно большое НИЧТО.

– О чем думаешь, красавица? – его рука обнимала обнаженную и такую сейчас красивую женщину.

– О том же, о чем и ты, дорогой, – хихикнула она.

Они лежала на диване, по которому словно пробежала целая орава лошадей, в окружении хаоса из легких одеял и мини-подушек, под которым творился рай разбросанной одежды и всего прочего, что осталось после вчерашнего вечернего ужина во время бурной любви и громкого дождя.

– Я так и знал, на чем тебя и подловил! – хотел сказать что-то умное.

– Ой, да ладно… – решила прервать паузу молчания тишины и вернуть все назад. – Тебе пора просыпаться и вставать на работу, мой взрослый малыш, – и все же она говорила настолько мило, что Сергей не мог ей возразить.

– Я подчинюсь только после поцелуя… но самого классного в этом мире, – просил Сергей.

И она ответила ему.

Непринужденно их губы вновь слились в единственном быстро-страстном поцелуе на всей Земле, где время останавливалось лишь только на одно романтическое мгновение.

«Я тебя никогда не буду любить», – пронеслось в опухшем от страсти сознании Сергея.

– Все! Все!! Все!!! Пора тебе вставать, – крикнула она, и богема была окончена.

Сергею пришлось подчиниться.

Он был физически и морально опустошен, и только сознание трактовало, что теперь делать – идти до известного в центре Москвы его адвокатского офиса, где вновь приобрести якобы умный вид, и поработать на ненавистное ему государство по гражданско-трудовому договору.

Они практически поднялись вместе, словно вместе разделив минутное открытие времени, когда их разлука станет намного больнее.

– Сергей, и не забывай, что я всегда люблю тебя! – одеваясь, произносила она.

Сергей, все еще голый, приходя в себя, когда оставалось счетных половина часа до выхода в свет из подъезда негодования, в который ему приходилось с отвращением на лице входить вот уже сорок лет, созерцал, как Кира одевалась.

Сначала нижнее белье одевалось ее худыми ручками на ее стройное, как у фотомодели, тело, затем, плотно прижимал не маленькие и не большие груди черный бюстгальтер.

После этого принимали свою эстафету темные чулки, потом бегло оказалась на ее теле, которое Сергей вновь хотел получить, та самая непонравившаяся ему футболку, и, наконец, синие обтягивающие джинсы.

А Сергей собирался с неохотой и на редкость сегодня утром долго.

Что сказать – он очень не хотел вновь принимать облик очкарика, который шарит во всех надуманных законах этой страны, что не менее идеально прилегали к ее ногам и просили их снять при каждом взгляде на них.

Но ему поистине некуда было деваться.