Ночная духота (СИ)

Не знаю, что больше подействовало на меня тогда — накатившие, подобно океанской волне, воспоминания или, лучше сказать, осмысления моих первых лет в Америке, или всё же разыгравшийся к вечеру голод. Мне вдруг так сильно захотелось пельменей, что я даже почувствовала во рту их вкус. Не тех конвейерных, что тяжёлым камнем оседают в желудке и поднимаются вверх противным послевкусием, а домашних, с острой перчинкой, на манер кавказских хинкали. Глотая слюну, я подрулила к небольшой лавке, которую держал дядька-армянин. Его имени я так и не удосужилась узнать, хотя он всегда общался со мной, как со старой знакомой, не только нахваливая свои новые блюда, но и делясь семейными новостями.

Наверное, для кавказца и русского подобные разговоры были в порядке вещей, но я уже шесть лет как сознательно отказалась от общения с русскоязычной общиной и отвыкла слышать что-то, кроме «все хорошо», потому в лавке постоянно терялась и просто глупо улыбалась, вставляя в разговор лишь нелепое «ага». Сегодня он рассказал о предстоящей женитьбе сына, радуясь, что его избранница не американка, потому что чёрт не разберёт, что у этих американцев на уме. Я еле удержалась от вопроса, кем он считает меня? Хватило того, что я выставила себя полной идиоткой, не ответив на простой вопрос:

— Как долго ты варишь пельмени?

Я смотрела в его круглое доброе лицо, на аккуратную лысину, большие мозолистые руки, которые ловко завязывали целлофановый пакет с отвешенными пельменями, и молчала. Не могла же я ответить, что никогда сама не варила пельмени и вообще ненавидела их, как любую еду «оттуда», которой мать пичкала меня, чтобы даже мои вкусовые рецепторы помнили о русских корнях.

О, как я возненавидела здесь борщ, щи, винегрет и даже любимый салат «Оливье», потому что те так и кричали, что я в этой стране чужая, не такая как все. Напоминали в самый неподходящий момент, когда человек более всего уязвим — когда жутко голоден. Все шедевры маминого кулинарного искусства комом вставали в горле, вызывая вместо слюней рвотные позывы. Я мечтала о пицце, бурито, китайской лапше и прочей хрени, которую мать запрещала мне есть, чтобы я не превратилась в жирную корову. Мама, так и хотелось закричать, да сходи в школу — все девчонки нормальные, и они спокойно едят школьный обед.

Через пару месяцев я всё же не выдержала и закатила скандал с использованием английских нецензурных выражений, которым отвоевала свободу на американский общепит. Я с трудом удержалась тогда от русского мата. Это сейчас я уже не могу ругаться по-русски, и вообще единственное ругательство, которое осталось в моем обиходе — это французское «Merde!» Возможность не брать еду из дома стала моей первой победой над родителями — теперь я могла не выделяться хотя бы во время ланча.

— Пятнадцать минут, — ответила я на вопрос о пельменях и увидела улыбку на лице армянина.

Добрый дяденька прочёл мне лекцию о пельменях, и дома я легко справилась с их варкой. Только запах был настолько густым, что Лоран мог почувствовать его даже из подвала. Испугавшись, я тут же включила на кухне вытяжку и пооткрывала все окна, даже в спальнях, надеясь, что вместе с запахом уйдёт и дневная духота. Я не могла понять, почему меня вдруг потянуло на русскую еду, но факт оставался фактом: раз в неделю, а то и чаще, я заглядывала к армянину пообедать разными домашними изысками русской и кавказской кухни, приготовленными под чутким руководством его старенькой мамы.

Наверное, причина крылась в том, что с подачи Лорана я стала вновь читать русские книги, в которых слишком аппетитно описывались родные когда-то мне блюда. Вдруг выяснилось, что мой хозяин много чего читал из русского литературного наследия и не только классических авторов, как Достоевский или Толстой. Я не стала спрашивать, в переводе или в оригинале. Это меня не касалось, но я бы не удивилась, узнав, что вампиры могут понимать любой язык, ведь читает же Лоран мои мысли! К сожалению, я не могла делать то же самое с его мыслями. Меня не интересовали его литературные предпочтения, я хотела знать всё о любовных, а главное, когда начались его отношения с Клифом: до или после? И если Клиф бросил меня ради него, то почему Лоран не позволил мне умереть?