Ночная кукушка

— Вот что меня беспокоит, — сказала она. — Том сильный волшебник и легилимент, и я не представляю, как смогу подготовить покушение, чтобы он не раскусил меня с первой же минуты. Хотя у вас, наверное, есть идеи на этот счет.

"О Мерлин, — мелькнула несвоевременная мысль, — а кому передать дела факультета? Хотя это мелочи, сейчас это совершенно неважно...".

Дамблдор ответил не сразу.

— Минерва, я не говорил о покушении. Замысел неплох, но... маловероятно, что это удастся.

— Тогда в чем вы на меня рассчитываете? — резко, пожалуй, излишне резко спросила она. — Альбус, я вас не понимаю.

— Попробую объяснить, — он задумчиво вертел в пальцах перо. — Я надеюсь, что ты сможешь оказать влияние. Хоть какое-нибудь. Мы сейчас в очень сложной ситуации, и любой шанс... что-то остановить, во что-то вмешаться. Не знаю. Я даже предположить не могу, если честно.

— За счет чего вмешаться? Как? Том предлагает мне место в лаборатории, а не должность своего исповедника!

— Ну-у, — Дамблдор все не мог оторвать взгляд от пера, — есть разные способы влияния... Не все исчерпывается... э-э...

До нее вдруг дошло, и она рассмеялась, хотя было совсем не до смеха.

— Господи, Альбус, вот на что вы намекаете! Ночная кукушка дневную перекукует, так? Перестаньте уже ходить вокруг да около. Мне не десять лет, вам тем более — могли бы называть вещи своими именами.

— Собственно, — Дамблдор, казалось, с облегчением выдохнул, — что-то такое я и имел в виду, хотя не стал бы формулировать так прямо...

Со стороны портрета Финеаса Блэка донеслось презрительное фырканье. Остальные директора и директрисы Хогвартса с разной степенью убедительности делали вид, что спят.

— Ты что-то хотел сказать, Финеас? — Дамблдор отложил перо.

Блэк, только что вернувшийся на свой портрет, стоял у стола, снимая перчатки.

— Только то, дорогой Альбус, что это полная чушь! Ты начитался магловских романов. Времена, когда королевская фаворитка могла влиять на политику, закончились еще в восемнадцатом веке. На что ты толкаешь девочку? Торговать собой — ради чего?

— Я уже давно не маленькая девочка, профессор Блэк, — сказала Минерва, не оборачиваясь, — и способна сама принимать решения.

— Ах, какой пафос! Вознамерились принести себя на алтарь спасения Англии от Того-Кого-Нельзя-Называть? Верите, что, проведя с вами ночь, он раскается и сила любви его изменит? Как трогательно… Красавица и чудовище.

— Финеас, — тихо произнес Дамблдор, — я попросил бы тебя воздержаться от сарказма. Поверь, здесь нет наивных дурачков. Никто не говорит, что все будет просто.

— Альбус, — Минерва отставила чашку, — но вы же понимаете, что профессор Блэк прав. Том не слушал и не будет слушать ничьих советов. Моих тем более. Не говоря уж о том, что у него в мыслях нет использовать меня таким образом, как вы говорите.

— Ты очень красива, — галантно заметил Дамблдор.

— Альбус, неужели вы не понимаете, как это сейчас неуместно и бестактно с вашей стороны?!

Она сама не знала, сердиться ей или смеяться. Дамблдор умудрялся говорить самые дикие вещи с таким видом, что они начинали казаться простыми и очевидными. Минуту назад он прямо намекнул ей, что она могла бы стать любовницей Волдеморта, а теперь уже обсуждает ее внешность, будто экстерьер лошади на продажу! И самое ужасное, что на него при этом невозможно всерьез рассердиться...

— Если ему понадобится женщина, думаете, он не найдет себе помоложе и получше? Да любая его поклонница будет на небесах от счастья, стоит пальцем поманить!

— Минерва, я не оспариваю твоего мнения, — Дамблдор подлил ей еще чаю с таким обыденным видом, словно они вели светский разговор о погоде. — Но я тоже немного знаю Тома. Он по своей природе коллекционер. С той разницей, что другие собирают марки, фарфор или редкие растения, а он — людей. Когда-то ты была его невестой, но потом разорвала помолвку. Как ты думаешь, что он должен был испытывать, когда один из первых и самых ценных экземпляров коллекции самовольно ее покинул? Не удивлюсь, если уязвленное самолюбие мучает его до сих пор.

— Прошло уже больше тридцати лет...

— И он дважды или трижды за это время предлагал тебе работать у него. Если это не завуалированное предложение вернуться, значит, я плохой знаток человеческой натуры.