Ночная радуга

К сорока годам у Пастухова было все, чтобы стать отцом для маленького человека, которого замели снега всеобщей брошенности. Петр был готов согреть озябшую душу сироты, еще не знающего о том, что они идут друг другу навстречу. Он был уверен в том, что его избирательная судьба не даст ошибиться. В том, что он сумеет узнать своего единственного человека с душой французского малыша…

Петр стал богатым человеком, построил отличный дом и выбрал в жены женщину, чей особый талант — это любовь. Мария была самым домашним человеком из всех, кого Петр встречал на свете. Врожденная потребность хлопотать в свитом для нее гнезде, понимание смысла жизни в служении родным людям удачно сочетались с хорошим образованием и внутренней культурой. Такие женщины — отличные матери. И Петр полюбил ее — женщину с приятной внешностью, добрым нравом и здоровой чувственностью. А Мария влюбилась мгновенно, безумно и навсегда. Ради него, ради такого великолепного мужчины, она готова была пойти на все, а не только отказаться от собственных детей в пользу будущего приемного ребенка. Мария не думала ни минуты. Она хотела только того, чего хотел муж: осчастливить и согреть сироту. Она знала, что сможет.

Петр тщательно продумал все критерии выбора сына. Он знал, чего точно не нужно, а что нужно. Верил, что поймет сразу, когда увидит именно его. Они с Марией ездили по разным детским домам. Петр старался не смотреть на жену, которая готова была хватать если не каждого, то через одного. Так она всех жалела. Петр видел, как ей хочется взять самого красивого мальчика. Но этого он как раз и не хотел. Красота — коварное свойство. Она иногда коверкает судьбы. И слишком самостоятельных, отважных, дерзких не стоит, — уверял Петр. Такие дети — бунтари по природе, любят превращать жизнь в борьбу. Петр отмахивался и от собственных представлений об идеале — это тоже ловушка, внешность обманчива. А видел он мысленно интеллигентного, скромного и доброго мальчика, открытого для знаний и честного сотрудничества. Но это все придет потом, он понимал, что явился в мир маленьких, настороженных, испуганных и обозленных дикарей.

На мальчика Костю он обратил внимание из-за настойчивого, почти навязчивого и в то же время робкого и отчаянного взгляда. Смесь самых ярких и самых нежных чувств увидел Петр в этом взгляде. Как будто кто-то его позвал сверху. Усыновление прошло без проблем. Ребенок приобрел не только новую семью, но и новое имя. Костя стал Ильей — в честь отца Петра.

И потянулись самые трудные дни сирот и усыновителей, когда организм упрямо отторгает даже чужой запах человека, выбранного в родные дети. Петр и Мария приняли, поняли и все преодолели. Страшная догадка об ошибке пронзила Петра в неожиданный момент. В момент теплых и доверительных откровений…

— Эй, — позвал меня Кирилл. — Когда я симулировал тяжелую пневмонию, мне виделись более приятные часы, чем наблюдение за экстазом творца.

— Конечно. — Я вздохнула с облегчением и повернулась к нему. — Я как раз подумала, что общение с чужими людьми даже на бумаге страшно утомляет. Кирилл, ты женат?

— Умеешь ты обидеть. Конечно, нет! — возмутился он. — Ничего серьезнее временных оков напрокат никогда и не было.

— Как сейчас с оковами?

— Все в порядке. Они порыдали и успокоились. Я могу тоже задавать вопросы?

— У меня тяжелые ответы, — предупредила я. — Две беды — вот такое мое приданое. Говорить подробнее нет охоты. Давай сегодня устроим детский праздник по поводу твоего прогула.

— Я именно это и хотел предложить. — Кирилл смотрел на меня серьезно и печально. — Что ты любила в детстве на праздник?

— С детством у меня полная ерунда. Оно было третьей бедой. Не повезло тебе?

— Невероятно повезло, — улыбнулся Кирилл. — Это шанс побыть героем в глазах прекрасной дамы. Победить все беды, утопить ее в сладостях и своей любви. Ты заметила, какое слово я сказал вторым?

— Да, — ответила я просто, ничем не выдав, что мое сердце торопливо забилось.

Есть и слова роковые. Слово «любовь» тревожит сон реальных опасностей. Трагедии налетают на это слово, как мухи на мед.

Ненавидеть Зину

Праздник, устроенный Кириллом, мы отмечали три дня. В магазин вышли один раз. Потом просто вспоминали все вкусные вещи, в том числе и те, которые никогда не пробовали, и заказывали их по Интернету.

— Как часто заблуждается человечество, — обычно говорил Кирилл. — Считает деликатесом такую дрянь. И ведь так со всем, не только с едой. Ты заметила?

Удивительно: он просто болтал, а я все чаще соглашалась. И мой вечный непримиримый критик в мозгу, который находил в чужих словах только ущербность и изъяны, — он то ли расслабился, то ли спал.

После очередного разговора по телефону с очередным режиссером Кирилл полез в Интернет искать симптомы пневмонии. У него закончились убедительные подробности своего состояния.

— Надо же! — удивился он. — Это, оказывается, воспаление легких.

— А ты думал что? — уточнила я.

— Думал, горло болит.

— Перепутал с ангиной. Ты очень здоровый человек?