Ночная сказка

Грэхем проворно вскочил на ноги и опять набросился на нее. У него не выходило из головы, что она должна дать ему все, чего он хочет, потому что он заплатил ей. Гарриет уже почти выпрямилась, когда он прижал ее к стене. И попытался прижать свой гадкий, слюнявый рот к ее лицу. Со стола на пол полетели бокалы. Подтянув повыше юбку, Гарриет изо всех сил ударила его коленом в пах. Ее даже удивило, каким эффективным оказался ее удар. Отлетев назад, он присел на раскрытый чемодан, ловя ртом воздух. А Гарриет бросилась к двери. Ей казалось, что ключ в замочную скважину она вставляет целую вечность.

Вырвавшись из гостиничного номера, она помчалась по пустому коридору. Гарриет бежала настолько быстро, насколько узкое платье позволяло ей. Направо — налево — налево и еще раз направо. Женщина миновала несколько тяжелых, рассчитанных на пресечение огня дверей. И вдруг поняла, что заблудилась. Кажется, Грэхем не преследовал ее. Лифтов поблизости не было.

Пробежав еще по какому-то коридору, Гарриет наткнулась на женский туалет и опрометью кинулась туда. Запершись в кабинке, она, дрожа, уселась на сиденье унитаза. Она долго сидела там, не в силах трезво оценить ситуацию: похоже, ее мозги отказывались думать. Самое ужасное было в том, что все оказалось куда хуже, чем она предполагала. И теперь она чувствовала себя усталой и оцепеневшей. Подумать только: вот она живет спокойной, размеренной жизнью, потом вдруг знакомится с нуждой и, кажется, уже через мгновение валяется на полу в своем лучшем платье, а рядом — этот мерзкий, порочный тип. А кончается дело тем, что она сидит в сортире этого огромного отеля «Корнуоллис» и не представляет, сможет ли выбраться отсюда, живой. Кто знает, может, он бродит сейчас за дверью, желая сполна получить ее плоти за уплаченные деньги?

Вернувшись домой, я никак не мог успокоиться и метался взад-вперед, как тигр в клетке. Хотел было посидеть, но безрезультатно — в голове у меня гудело и, к моему удивлению, я едва дышал. Поэтому мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов. Наверное, я был похож на золотую рыбку, выброшенную волной на берег. А мой старый моторчик стучал вдвое быстрее, чем обычно. И стук этот эхом отзывался у меня в голове.

А если я не бегал по комнатам, как будущий папаша, которого не пускают в родильную палату, то хватался за какие-то дела. Мне пришло в голову, что единственный выход отвлечься от одолевавших меня мыслей — это делать хоть что-нибудь. Итак, чтобы хоть как-то умаслить богов, я задумал сделать то, что понравилось бы Гарри. Я стал как одержимый. Метался с газонокосилкой по траве, едва не скосив ее подчистую. Разумеется, наш песик совал во все свой нос, рискуя остаться без него. Потом я стал колдовать над угощением для моего гарнизона. Никаких чипсов и микроволновки. Уж отец-то сумеет позаботиться о своем потомстве. Пару лет назад я спер у матери сковородку. Правда, мы так и не научились ею пользоваться. Во всяком случае, до сегодняшнего дня мы ею не пользовались. Дж. и Т. были в восторге, увидев, что я пустился в плавание по неведомому им доселе океану кулинарии. Да, полуфабрикат теста у меня был, но ведь мне пришлось добавить туда определенное количество молока и взбить все это, так что действия мои уже можно было назвать готовкой. Со мной едва истерика не сделалась, пока я занимался всем этим. Вы не представляете даже, во что можно превратить кухню, макая в тесто кусочки трески. Правда, приготовленное тесто на вкус походило на кусок шинной резины, но все же это было моим собственным изделием. Дети смотрели на отца другими глазами. И я сам тоже.

К сожалению, терапией замещения всех проблем не решишь. Мне то и дело приходилось отлучаться в сортир, чтобы там в уединении отдышаться и нажимать пальцами на глаза до тех пор, пока не становилось больно. Это помогало не расплакаться. Мальчишки ничего не заметили.

А потом я читал им сказку на ночь. Нелепую историю приключений этого фашиста и его королевы. «Барбар Хеффаламп». Насколько я понял, в старом веселом Селестевилле никто и помыслить не мог о демократии. Это был мир тупых, раболепных, улыбающихся рабочих слонов. Этот Барбар и его стервозная хозяйка — тиранка были настоящими диктаторами, ненавидевшими добрые намерения и законы. Мерзавец был вылитой копией Геббельса. А вся история сильно напоминала случившееся в Чили. Неужели именно это может ждать наших детей в девяностых? Впрочем, как бы там ни было, я старательно изображал голоса всех героев. И тут же маленький Дж. заявил, что «мама лучше говорит за эту старенькую леди». Тоже мне, судья! А любят все-таки дети слушать знакомые им, старые истории.

Поцеловав на ночь их носики, я опять принялся метаться из угла в угол. Взад-вперед по гостиной, потом — в кухню и обратно, туда-сюда по коридору. И я все думал, думал… Я даже не мог смотреть телевизор. Ничего не мог делать. Меня немного подташнивало. Я должен был знать, что происходит. Господи, до чего все это страшно и нелепо.