Ночная Стража

Презрительно отказавшись от помощи, она сама забралась в повозку.

Среди задержанных была еще одна женщина, ростом пониже Рози. Она уставилась на Ваймса с отчаянной задиристостью. В руках она держала огромную корзину с рукоделием, обшитую стеганой тканью. Ваймс по привычной галантности взял корзину, помогая женщине подняться по ступенькам.

– Мне очень жаль, госпожа, но… – начал было он.

– Убери свои поганые лапы! – Она вырвала корзину из его рук и скрылась в темноте фургона.

– Э-э, ну прости, – только и мог промолвить Ваймс.

– Это Сандра Батье, – пояснила уже устроившаяся на скамье Рози. – Она белошвейка.

– Но я думал…

– Я сказала «белошвейка», – повторила Рози. – С иголками и нитками. Ее конек – макраме.

– Гм… Это типа… – хотел спросить Ваймс.

– Это типа вязания, – встряла из темноты фургона Сандра Батье. – Странно, что ты этого не знаешь.

– То есть она самая настоящая… – начал было Ваймс, но Рози захлопнула железную дверь.

– Поехали, Джон Киль. Потом поговорим.

Из темноты фургона донеслось хихиканье, тут же оборвавшееся воплем. А буквально за миг до крика раздался характерный звук, с которым острый каблучок вонзается в подъем стопы.

Ваймс с каменным лицом подписал замызганный протокол и вернул его Фреду Колону. Капрал слегка забеспокоился.

– Куда теперь, сержант? – спросил Сэм, когда фургон поехал дальше.

– На Цепную, – ответил Ваймс.

В клетке у него за спиной поднялся испуганный ропот.

– Но так же нельзя… – пробормотал Сэм.

– Таковы правила, – обрубил Ваймс. – Тебе еще предстоит узнать, зачем нужны правила, младший констебль. И нечего сверлить меня взглядом. Меня сверлили взглядом настоящие мастера этого дела, а у тебя сейчас такое лицо, словно тебе приспичило в сортир.

– Но ведь всем известно: там людей пытают, – пробормотал Сэм.

– Правда? – удивился Ваймс. – Тогда почему никто ничего не делает по этому поводу?

– Потому что там пытают.

«Ага, – подумал Ваймс, – Кажется я наконец начинаю понимать основные движущие силы этого общества».

Фургон громыхал по улицам, с соседнего места на козлах не доносилось ничего, кроме мрачного молчания, но за спиной Ваймса слышался шепоток. Среди прочего ему удалось разобрать, как Рози Лада едва слышно прошипела: «Не, с ним это не пройдет, на что угодно могу поспорить».

А еще через несколько секунд раздался мужской голос, несколько искаженный от выпивки, а еще больше – от страха, сводящего судорогой мочевой пузырь:

– Э… сержант, нам… э… кажется, мы должны заплатить штраф… э… пять долларов?

– А мне так не кажется, сэр, – ответил Ваймс, не сводя глаз с залитой дождем мостовой.

Снова донеслось отчаянное перешептывание. Потом тот же голос произнес:

– А еще у меня… э… есть красивое золотое колечко…

– Очень рад за вас, сэр, – сказал Ваймс. – У каждого человека должно быть что-нибудь красивое.

Он похлопал по карману в поисках серебряного портсигара и на мгновение ощутил скорее гнев, чем отчаяние, и скорее грусть, чем гнев. Будущее есть. Должно быть. Он помнил его. Но оно существует только в воспоминаниях, ненадежных, как мыльный пузырь, и, вероятно, столь же недолговечных.

– Э… А также я мог бы добавить…

– Сэр, если вы еще раз попробуете предложить мне взятку, – перебил его Ваймс, когда фургон повернул на Цепную улицу, – я вас сам отметелю. Считайте это предупреждением.

– Может, есть другой способ… – произнесла Рози Лада, когда впереди замаячили огни конторы на Цепной.

– Для двухпенсовой перепышки место также неподходящее, – отрезал Ваймс и тут же услышал коллективный вздох. – Замолчите, все.

Он остановил Мэрилин, спрыгнул на землю и достал из-под сиденья папку.

– Семеро для вас, – сказал он стоявшему у дверей охраннику.

– Чо, правда? – хмыкнул охранник. – Ну, открывай, пускай выгружаются.

– Хорошо, – Ваймс полистал бумаги. – Нет проблем. – Он сунул папку стражнику под нос. – Распишись здесь.

Охранник отшатнулся, словно Ваймс протянул ему змею.

– Чо значит «распишись»? – изумился он. – Выгружай давай!

– Распишись, – упрямо повторил Ваймс. – Таковы правила. Задержанные передаются под охрану другого лица только под расписку. Если не получу твою подпись, это может стоить мне службы.

– Да твоя служба и плевка не стоит, – прорычал охранник, вырывая из его рук папку.

Он тупо уставился на нее, а Ваймс протянул карандаш.

– Если возникнут проблемы с трудными буквами, дай знать, – с готовностью вызвался он.

Недовольно ворча, охранник накарябал что-то на бумаге и вернул папку Ваймсу.

– А теперь отворяй, дорогуша.

– Конечно, – сказал Ваймс, бросив взгляд на расписку. – Но сначала я хотел бы увидеть твои документы, будь добр.

– Чо?

– Дело не во мне, понимаешь? – пояснил Ваймс. – Но когда я вернусь и покажу своему капитану этот клочок бумаги, он скажет мне: «Послушай Ва… Киль, откуда ты знаешь, что это был именно Генри-Хомяк?» – и этот вопрос поставит меня… в крайне затруднительное положение. Возможно, я даже приду в замешательство.

– Слышь, мы не расписываемся за арестованных!

– Зато мы расписываемся, Генри, – сказал Ваймс. – Нет подписи – нет арестованных.