Ночная Стража

– И ты чо, помешаешь нам их забрать? – осведомился Генри-Хомяк, делая несколько шагов вперед.

– Если ты коснешься рукой этой двери, – предупредил Ваймс, – я буду вынужден…

– Отрубить ее, да?

– Арестовать тебя, – поправил Ваймс. – Для начала, за создание помех правосудию, а в участке придумаю еще несколько обвинений.

– Арестовать? Меня? Но я такой же стражник, как ты!

– Опять ошибаешься, – сказал Ваймс.

– Так, что здесь происходит?

Маленький тощенький человечек появился в свете факелов. Генри-Хомяк отступил на шаг и принял позу величайшего подобострастия.

– Сэр, этот офицер отказывается передавать нам нарушителей комендантского часа, – отрапортовал он.

– Этот самый? – спросил человечек, подскакивая к Ваймсу странно дерганым манером.

– Так точно, сэр.

Ваймс почувствовал на себе холодный и неприкрыто враждебный взгляд отмороженных, как у ручной крысы, глаз бледного человечка.

– А, – сказал человечек, открывая маленькую жестянку и доставая зеленую пастилку для горла. – Ты совершеннослучайно не… Киль? Я уже… слышал отебе.

Голос человечка был таким же нетвердым, как походка. Паузы возникали в совершенно неуместных местах.

– До вас быстро доходят вести, сэр.

– В таких случаях принято отдавать честь, сержант.

– Не вижу кому или чему, сэр, – сказал Ваймс.

– Верноподмечено. Верноподмечено. Ты – новичок, конечно. Но, понимаешьли, мы, особисты… часто находим необходимымходить… в штатском.

«Как же, помню… В резиновом фартуке, например», – подумал Ваймс, а вслух произнес:

– Так точно, сэр.

Хорошая фраза. Может означать все, что угодно, или совсем ничего. Если больше ничего не говорить, она остается не более чем знаком препинания.

– Я – капитан Загорло, – представился человечек. – Цоп Загорло. Если имя кажетсятебе забавным, ухмыльнись… и покончим с этим. Теперь можешь отдать честь.

Ваймс отдал честь. Уголки рта Загорло на мгновение поднялись.

– Хорошо. Твое первое дежурство на тюремном фургоне, сержант?

– Сэр.

– Ты приехал так рано. С полным фургоном. Может быть… взглянем на твоих пассажиров? – Он заглянул в фургон сквозь прутья решетки. – А, добрый вечер, Лада. С подружкой, как я вижу…

– Я занимаюсь макраме!

– …А это, похоже, ночныегуляки. Так-так. – Загорло отошел. – Эти твои патрульные такие проказники, сержант. Они ивправду прочесали улицы. А уж какони любят… пошутить.

Загорло положил ладонь на ручку двери фургона, и тут раздался звук – едва слышный, но в повисшей тишине он прогремел, как раскат грома. Звук меча, который частично достали из ножен.

Загорло на мгновение замер как вкопанный, после чего ловко закинул в рот очередную пастилку.

– Ага. Я думаю, эту мелкую рыбешку можно отпустить… обратновреку, чтоскажешь, сержант? Не стоит делать иззакона… посмешище. Увози их, увози.

– Так точно, сэр.

– Одну минуту, сержант. Сделайодолжение… У меня есть… маленькоехобби…

– Сэр?

Загорло пошарил в кармане своего слишком длинного пальто и достал очень большой стальной циркуль. Ваймс поморщился, когда Загорло принялся измерять циркулем ширину его черепа, переносицы и длину бровей. Потом капитан прижал к его уху стальную линейку.

Производя измерения, Загорло что-то бормотал себе под нос. Закончив, он со щелчком сложил циркуль и убрал его в карман.

– Должен тебяпоздравить, сержант, – объявил он, – с успешным преодолением врожденных пороков. Ты знаешь, что у тебя глаза серийногоубийцы? В таких вопросах яникогда… не ошибаюсь.

– Никак нет, сэр. Не знаю, сэр. Но впредь постараюсь никогда ими не пользоваться, сэр, – отозвался Ваймс.

Загорло даже не улыбнулся.

– Уверен, когда ты освоишься, твоя дружба с капралом, ага, Хомяком, будет крепнуть неподнямапочасам.

– Не по дням, а по часам. Так точно, сэр.

– Не смею… больше задерживать, сержант Киль.

Ваймс отдал честь. Загорло кивнул, развернулся почти без участия ног, словно на шарнирах, и зашагал в контору. Или, точнее, задрыгал, поправился Ваймс. Человечек двигался так же, как говорил: с неестественно переменной быстротой. Он был весь словно на пружинах – когда он шевелил рукой, первые несколько дюймов были стремительными, едва уловимыми глазом, но по мере того, как рука приближалась к намеченной цели, она двигалась все медленнее. Его речь состояла из скороговорок и пауз. Ему был абсолютно чужд какой-либо ритм.

Не обращая внимания на разъяренного капрала, Ваймс забрался на козлы.

– Разворачивайся, младший констебль, – приказал он. – Спокойной ночи, Генри.

Сэм дождался, пока колеса фургона не загрохочут по булыжникам, после чего обернулся к Ваймсу. Глаза у него были большими, как блюдца.

– Вы были готовы обнажить клинок, сэр? – спросил он. – Против него?

– Следи за дорогой, младший констебль.

– Но это же был сам капитан Загорло! А когда вы попросили у охранника доказать, что он действительно Генри-Хомяк, я едва не обо… поперхнулся! Сержант, вы ведь знали, что они не станут расписываться! Потому что иначе появится документ, согласно которому они получили людей. И когда кто-нибудь захочет выяснить…

– Просто держи вожжи, младший констебль, – перебил его Ваймс.