Ночная война

– Не пропадём, товарищ лейтенант! – нервно смеялся Кошкин. – Давайте их задержим на этом косогоре, дело-то плёвое…

Но всё оказалось куда серьёзнее: немецких военнослужащих тщательно обучали военному делу, они легко ориентировались в непростых ситуациях. Мотоциклы двинулись вверх, рассредоточившись, насколько позволяла дорога, в шахматном порядке, скорость была невысокая – трудно разогнаться в горку – по прямой до них было метров сто пятьдесят. Оборона не за далась – даже залп не успели сделать: пулемётчик открыл огонь и рой пуль перепахал косогор. Красноармейцы прижались к земле, боялись поднять головы, пулеметчик продолжал тарахтеть и Глеб даже заметил, как ехидно скалился водитель. Мотоциклы медленно поднимались, не получив в ответ ни одной пули. За спиной водителя заголубел дымок – сидящей на закорках решил перекурить – это было больше чем издевательство. Поднял голову сержант, собрался выстрелить, но снова уронил, стал глотать пыль, поднятую пулями – немцы смеялись. У пулемётчика кончились патроны, он начал неспешно перезаряжать, а в работу включился МG-34, установленный на втором мотоцикле – и снова невозможно оторваться от земли, глина скрипела на зубах. Ничего – голь на выдумки хитра – в запасе остались только безумные решения…

– Всем отползти! Кошкин, Шуйский, остаётесь на позициях, бросайте гранаты на склон, пусть с недолётом, но нам лишь нужно их задержать! Остальные за мной! Не иссякла ещё сила молодецкая?..

Кажется все сообразили… На дороге гремели взрывы, которые вряд ли могли кому-то навредить, пять гранат осталось – негусто. Остальные отползли и бросились к прицепу: четырёхметровые брёвна выглядели внушительно, но их и не надо было поднимать, их катили ногами, дружно на раз-два, если уж совсем катились не туда, падали на колени и помогали руками. Первое бревно умчалось за косогор – щуплые Кошкин и Шуйский бросились врассыпную – главное, чтобы головы не торчали выше гребня. На результат не смотрели, уже вшестером бросились к прицепу, покатили следующее бревно: четверо остались его толкать, остальные помчались за третьим…

– Коммунистический субботник, мужики! – глухо ржал Генка Шуйский. – А чё в натуре, товарищи, отнесёмте бревно?

По шее бы двинуть за такое кощунство, но не до этого работать надо. Четвертое бревно возникло из ниоткуда, помчалась по дороге, за ним пятое, шестое – надо же так увлечься… Идея была из сумасшедшего дома, но она сработала: брёвна переваливаясь, катили по дороге навстречу мотоциклам, парочка перекосились, ушли в сторону, остальные худо-бедно перекрыли проезжую часть.

До противника не сразу дошло, что этот «цирк» несёт в себе реальную угрозу. Пулемёты продолжали стучать, хотя наверху никого не было. Бревно накатывалось на колесо, в последний момент водитель вывернул руль – машина ушла с дороги, провалилась в яму и перевернулась, коляска оказалась сверху. Пулемётчик извивался, пытался выбраться, орал, придавленный водитель. Бревно зацепилось за мотоцикл, ушло в сторону, но уже накатывалась второе, разогналось. Пилот выжил газ, чтобы перемахнуть через препятствие – такого в его практике ещё не было, пулемётчик яростно палил по бревну, машина взлетела на дыбы, экипаж посыпался на дорогу, прямо на безжалостный молах, наезжающий сверху. Голова не отказала только у пилота, замыкающего мотоцикла: он успел развернуть машину, буквально под носом у преющего бревна, пустился наутёк и уже ничто не мешало расстрелять мотоциклистов. Разведчики поднялись в полный рост, открыли огонь «За Борового, твари! – кричал, распаляясь Лёха Кошкин. – За Серёга Герасимова!». Пули выдирали клоки ткани из шинелей мотоциклистов, BMW перевернулся посреди дороги и поднять его уже было некому. Разведчики методично расстреливали мечущихся по склону солдат – никто не ушёл.

Затихли, что на раненых оборвалась стрельба, мотоциклов больше не было, но из леса повалило солдатня: они стреляли навскидку, из карабинов, но пришли в замешательство, когда оказались под огнём. Шубин бегло оценил расстояние – они должны успеть, четыреста метров по ровной местности – это не бег с препятствиями вверх по склону, должно получиться. Люди мчались так, что казалось обгоняют время – от погони ушли, в лесу рассыпались. На следующем километре вновь соединились, двинулись по узкой тропке, протоптанной беглыми красноармейцами, судя по обилию кровавых бинтов на траве и папиросных окурков. Шубин поторапливал: «В темпе вальса, парни!».