Ночная война

За лесом пошли холмы, пару раз попадались дороги, контролируемые фашистскими патрулями. Ещё одну колонну военнопленных автоматчики с собаками гнали на запад. По курсу возник аэродром, который строили мобилизованные горожане для советской авиации, взлетные полосы были готовы и немцы их уже использовали: работали советские военнопленные – таскали тележками землю, рассыпали гравий, а над душой стояли надсмотрщики с плётками… И снова над округой разносился злобный собачий лай. На посадку, с пронзительным ревом, заходили бомбардировщики «Юнкерсы», аэродромное поле окружило плотное кольцо охраны, пришлось давать долгий крюк, чтобы обойти объект.

К четырём часам пополудни разведчики вышли из плотных ивовых зарослей. Местность вздымалась как бушующее море на картине Айвазовского, прямо по курсу находилась Вязьма, там периодически взрывались снаряды, ружейная и автоматная стрельба превращалась в прерывистый фон, но бои в городе уже не шли – гремело за северными предместьями. Взорам предстал разбросанный по пространству город, в котором до войны проживало тридцать тысяч человек, работали десятки промышленных предприятий, многие из которых имели общесоюзное значение. Это был важный транспортный центр, работал драматический театр, шли занятия в медицинском техникуме и педагогическом институте. До войны в Вязьме стояла конно-пехотная часть, в городе имелся дом Красной Армии, но особенной защиты город не имел, разве что несколько пулемётов на колокольнях. Поэтому с захватом важного населенного пункта, немцы видимо, не утруждались. Отсюда до Москвы было 235 километров. Раньше через Вязьму на фронт поступали резервы, на станции разгружались эшелоны с войсками, с боевой техникой, отсюда уходили солдаты на передовую, сюда привозили раненых с полей сражений.

Больно защемило в груди, перед глазами стояла Лида: исхудавшая с большими глазами, в которые прочно впиталась вся боль человечества; с непокорной чёлкой, которую постоянно приходилось сдувать на лоб.

Над городом весела чёрная туча, отнюдь не природное образование – чадила нефтебаза: горели цистерны, баки, нефтеналивные танкеры. Соваться в город было бы бессмысленно, как бы не тянуло на улицу Мира, где ещё недавно работал госпиталь. Шубин повёл группу на восток, в обход города. Кустарник и бурьян вздымались как барханы, справа находилась железная дорога, временами проявлялась насыпь, стояла брошенная советская техника: полуторки с проколотыми колёсами; орудия сорокапятки со сбитыми замками. Вдоль просёлочные дороги лежали мёртвые тела: скалился, изъеденный трупными пятнами, молоденький политрук, он до сих пор сжимал в руке наган.

В дальнем лесу, на юго-востоке разгорелась стрельба, но быстро стихла, вдалеке прошла колонна двухтонных Опелей. Потом бурьян заколыхался, показалась группа вооружённых людей: они бежали, сгибая спины, волочили трёхлинейки, их было человек шесть – оборванные, у одного забинтована голова, у другого болталась рука на перевязи, столкнувшись чуть не перестреляли друг друга. Шубин закричал, что они свои: Разведка 845-го полка 303-ей дивизии! Мужчина средних лет, у которого лицо было изъедено сыпью, хрипел, что они тоже свои: 212-ый артиллерийский полк, из 24-ой окруженной армии, полк уничтожен немцами фактически полностью, остатки личного состава рассеялись по лесам. Эти хоть с оружием блуждали. Красноармейцы возникла же не падали на землю, устремляли в небо молитвенные взгляды.

– Полковая разведка, лейтенант Шубин, – Глеб протянул руку.

– Старший лейтенант Зинченко, – мужчина отозвался на рукопожатие. – Приятно познакомиться, лейтенант! Далеко ли путь держите?

– Своих ищем, ничего оригинального, – скупо отозвался Глеб. – Задание выполняли теперь пытаемся разобраться, где тут кто.

– Даже не пытайтесь, – отмахнулся Зинченко. – Перемешалось все, наших в плен пачками берут, немцы перекрыли все высоты и дороги. Не представляешь, Шубин, до чего обидно, ведь у нас огромная армия, уйма вооружений, которые ничем не хуже немецких. Мы воюем на своей земле, видишь сколько нас осталось от артдивизиона.

– Это вы в лесу стреляли?

– Мы… – согласился Зинченко и оскалился. – Курево кончилось…

– Понятно, – хмыкнул Глеб.

– А без курева в этой канители, сам понимаешь… У немцев табачок, конечно дерьмовый, но хоть такой, чем никакого. Патрульных положили, а за леском целая кодла стояла, на шум примчалась, курево успели забрать, а вот оружие… В общем, быстро драпали, – вздохнул старший лейтенант. – Их человек пятнадцать было. Знаешь, лейтенант, по нашим наблюдениям, немцы начинают прочёсывать захваченные районы, причём делают это методично – квадрат за квадратом… В общем, насилу сбежали, у каждого осталось по три патрона, зато при сигаретах. Поделиться, лейтенант?

– Не надо, спасибо, своего хватает. Дымите на здоровье. В какую сторону направляетесь, старлей?