Врачу комфортнее говорить с ним. И ее нельзя упрекнуть. Когда я с рыдающей Сэм на руках ворвался в травмпункт, вопя: «Помогите!», медсестры, несомненно, предположили худшее: что ее ранил я.
И не ошиблись. Меня заверили, что с Сэм все обойдется, но угрызения драли меня на части: это я виноват, я один, я привел ее в эту адскую лавку. Еще больнее терзала растущая уверенность, что Виллард это подстроил. Я не знал как, я ничего не понимал, но чувствовал: он запел нам с такой готовностью, чтобы зачаровать черной магией своей истории, а между тем прикидывал, как сделать больно Саманте. Может, хотел отвлечь нас и сбежать – потому что в хаосе он удрал из лавки. Хоппер кинулся за ним, добежал до Третьей авеню, но мужик испарился.
В травмпункте по моей ажитации догадались, что я рассказал им отнюдь не все, и, конечно, вздохнули с облегчением, едва появились Синтия и Брюс. Я позвонил Синтии из такси, и их частный самолет, уже намылившийся вылететь из аэропорта Тетерборо в Нью-Джерси, развернулся назад к терминалу. Синтия приехала через полтора часа, и медсестра мягко выпроводила меня в коридор.
Или я брежу? И это простая случайность? Может, история Вилларда, ужас, который он обрушил на Сандру, так захватили меня, что я уже не в силах мыслить здраво.
– Она играла, – сказал я Синтии. – Споткнулась об шнур.
– Это не важно, – монотонно отвечала она.
Я растерянно уставился на нее, но смотреть было не на что. Страшное зрелище – лицо, начисто лишенное эмоций, – будто комната, где я прожил всю жизнь, вдруг осталась без мебели, оголилась: ее разбирали и увозили по чуть-чуть, но она уходила в небытие так исподволь, что я прежде не замечал.
Синтия покачала головой; пронзительно-зеленые глаза покраснели.
– Врач сказала, ты примчался сюда, крича, что ее кто-то поранил? Какой-то священник? Ты совсем сбрендил?
Я не нашелся с ответом.
– На этом с вашими свиданиями покончено.
– Я понимаю.
– Нет, не понимаешь. Я иду в суд. Официально. Ты ее больше не увидишь. Никогда.
– Синтия…
– Даже. Не. Подходи!
Она так рявкнула, что какая-то медсестра на ходу обернулась на меня и нахмурилась.
Синтия разгладила блузку, шагнула было к палате, но вернулась.
– Чуть не забыла. – Она порылась в кармане блейзера. – У Сэм в пальто медсестра нашла вот это.
И Синтия сунула мне статуэтку.
Резная змейка черного дерева. Когда миг ошеломления миновал, я вспомнил, где уже такое видел: с этой статуэткой играл глухой мальчик в доме 83 по Генри-стрит.
Он уронил ее в лестничный колодец. Я нашел и отдал.
А теперь она у Сэм.
– Ты считаешь, такая игрушка подходит твоей пятилетней дочери? Мне прямо не терпится показать это судье.
Больничный шум, репродукторы, щелчки и телефонные звонки, скрип колеса каталки, шаги – все вдруг заревело мне в уши разом и так же вдруг выключилось.
Высоченная черная волна снова вздыбилась надо мною, потащила в море. И она все росла, все крепла.
Брюс отдернул занавеску. Сэм снизу вверх смотрела на врача, и забинтованная ручка лежала на одеяле, как потерянная варежка.
Я развернулся и ринулся прочь по коридору.
– Ну-ка вернись! – заорала Синтия мне в спину. – Отдай, я хочу это сохранить!
Я миновал старика на каталке, моргавшего в потолок, потом врача в белом халате. Толкнул двери в вестибюль. С банкетки под телевизором на меня посмотрели Нора и Хоппер.
– Скотт? – крикнула Нора.
Я не остановился, и вращающиеся двери выплюнули меня в ночь.
«Чары» закрылись пять минут назад.
За запертой дверью еще бродила стайка покупателей.
Я замолотил кулаком в стекло. Из-за стойки вышла женщина:
– Мы закрыты!
– Мне нужно к Клеопатре! Это срочно!
Она тряхнула головой, отступила и отомкнула дверь:
– Чувак, извини, конечно, но…
Я рванул мимо нее и немногочисленных клиентов прямо к стойке.
– Она здесь?
На меня в смятении вытаращился блондинистый панк. Я юркнул в глубину, отдернул черный бархат.
– Эй! Вам туда нельзя!
Я шагнул внутрь; Клео за круглым столом беседовала с молодой парой.
– Это срочно. Мне нужна ваша помощь.
– Он прямо ворвался, – пояснил блондин, вбежав за мной.
Клео мое вторжение ничуть не смутило.
– Ничего страшного, – сказала она. – Мы почти закончили.
Пара вскочила, схватила со стола пакет трав и гуськом – нервно меня огибая – отбыла следом за блондином.
Из кармана куртки я выудил статуэтку. Она как будто потяжелела – раньше была легче.
– Вот это нашлось в кармане у моей дочери. Что это за фигня?
Клео поднялась и шагнула ко мне. Белая расшитая крестьянская блуза, джинсы, красные «док мартенсы», пальцы и запястья по-прежнему увешаны серебром. Она осмотрела змейку, стараясь не слишком приближаться, ушла к набитым шкафам в глубине и вернулась с латексными перчатками.
Со щелчком их натянула, осторожно забрала змейку – будто опасную взрывчатку – и унесла на стол.
– Вы только что это нашли?
– Да. – Я придвинул складной металлический стул, сел напротив. – Но я уже такое видел. У другого ребенка, недавно.
Она повертела змейку в руках, потрясла, послушала.