Ночной дозор

– Я уже слышал, доводилось. Зажигалка, точно, – покивал Фрейзер. – Ох ты! – Раздался новый взрыв. Фрейзер снова подергал дверь и огляделся. – И что нам делать, если такая дура попадет в наш корпус? – Голос его взвился. – Мы же поджаримся в койках! Пожарные-то хоть дежурят на крыше? Ни разу не слыхал про дежурства, а ты? А ну как скинут зажигалки пакетом? Это ж сколько времени понадобится, чтобы пупкарь обежал все этажи и открыл все двери? Да ведь они носа из укрытия не высунут! Господи! Ведь могли же перевести нас в первую зону, пока тревога. Мы б притащили тюфяки и спали в холле!

Голос его стал пронзительным и ломким, как у подростка, и Дункан вдруг понял, что Фрейзер и впрямь очень напуган, но до сих пор изо всех сил скрывал страх. Его напряженное лицо побелело и взмокло от пота. Топорщились короткие волосы, которые он беспрестанно приглаживал обеими руками.

Дункан смущенно отвернулся, когда Фрейзер перехватил его взгляд и чуть спокойнее спросил:

– Думаешь, у меня очко сыграло?

– Ничего я не думаю.

– Может, и так. – Фрейзер протянул трясущуюся руку. – Видал?

– Ну и что?

– Как, ну и что? Господи! Ты не понимаешь! Я… Черт!

Завопили и другие зэки. Казалось, они тоже насмерть перепуганы. Один звал мистера Гарнира. Другой чем-то дубасил в дверь камеры. Оконные рамы заходили ходуном, когда совсем рядом упала очередная бомба… Затем бомбы посыпались градом – казалось, ты сидишь в мусорном баке, а по крышке кто-то наяривает битой.

– Джиггс, пиздобол! – истошно вопил какой-то зэк. – Это ты, сучара, виноват! Я тебя уделаю, гад! Глаз на жопу натяну!

Однако Джиггс уже заткнулся, вскоре смолк и крикун. Орать под аккомпанемент разрывов было жутковато; Дункан представил, как почти все зэки замерли на шконках и молча отсчитывают секунды до следующего взрыва.

Фрейзер вздрагивал и не отходил от двери.

– Ляг, пережди, пока кончится, – сказал Дункан.

– А если не кончится? Или мы кончимся вместе с бомбежкой?

– Бомбят далеко. Просто здесь дворы усиливают звук, – сочинил Дункан. – Взрывы кажутся ближе, чем на самом деле.

– Думаешь?

– Ну да. Разве ты не замечал, какое эхо, когда кричат из окна?

Фрейзер кивнул, цепляясь за мысль.

– Точно! Я замечал. Верно, ты прав.

Его все еще трясло, и он стал растирать плечи. Камера выстудилась, в одной пижаме было холодно.

– Ложись, – повторил Дункан.

Однако Фрейзер не шелохнулся, и тогда он встал с койки и залез на стул, чтобы задернуть штору. В окно просматривались двор и тюремный корпус напротив, залитый лунным светом. По небу, как ополоумевшие, шарили прожектора, и где-то к востоку – в Майда-Вейл, а может, еще дальше, в Юстоне – мерцало слабое дрожащее зарево начинавшегося пожара. Дункан перевел взгляд на трещину в стекле. Аккуратная идеальная дуга вовсе не казалась порождением грубой силы. Однако под пальцами стекло подалось, и Дункан понял, что, если нажать чуть сильнее, оно разлетится вдребезги.

Опустив светомаскировочную штору, он закрепил ее на подоконнике, и камера, погрузившись в почти непроглядную тьму, приобрела совершенно иной вид – комнаты, которая могла находиться где угодно или вообще нигде. Штора заглушила лунный свет, который все же просачивался сквозь изношенную ткань, образуя на ней звездочки, точки и полумесяцы, как на усеянной блестками мантии эстрадного фокусника.

Дункан снова лег. Он слышал, как Фрейзер сделал пару шагов и нагнулся за одеялом. Потом нерешительно замер, словно еще не избавился от страха… И наконец очень тихо сказал:

– Пирс, можно к тебе, а? В смысле, лечь на твою койку. – Дункан не ответил, и он просто добавил: – Это все проклятая война. Одному мне страшно.

Дункан откинул одеяло и сдвинулся ближе к стене; Фрейзер лег рядом и затих. Они молчали. Однако при каждом разрыве или залпе зенитного огня Фрейзер вздрагивал и напрягался, как человек, которого донимают приступы боли. Вскоре Дункан почувствовал, что тоже напрягается – не от страха, но из сочувствия. Фрейзера это рассмешило.

– О господи! – проговорил он, лязгая зубами. – Извини, Пирс.

– Извиняться не за что, – ответил Дункан.

– Никак не могу унять колотун.

– Так всегда бывает.

– И ты из-за меня трясешься.

– Не важно. Сейчас согреешься, и все пройдет.

Фрейзер покачал головой.

– Колотит не просто от холода.

– Это не важно.

– Чего ты заладил? Это чертовски важно. Не понимаешь, что ли?

– Чего?