Ночной дозор

Она прошла через кабинет и служебным коридором направилась в туалет, чтобы снять пальто, шляпку и припудриться. Глядя в зеркало, она вновь вспомнила гладкое, красивое лицо Джулии, ее изящную шею, темные глаза, аккуратные брови, полные смущающие губы и неровные зубы.

Открылась дверь, и вошла мисс Линкс:

– Ой, мисс Джинивер, как хорошо, что я вас поймала. Боюсь, у меня весьма печальная новость. У мистера Пайпера из бухгалтерии погибла жена.

– Неужели? – Хелен уронила руку.

– Замедленная бомба. Накрыло сегодня утром. Ужасно не повезло. Мы посылаем открытку с соболезнованием. У всех подписи собирать не стали, это морока, но я решила, что вы захотите узнать.

– Да, спасибо.

Хелен закрыла пудреницу и грустно вернулась за свой стол, уже почти не вспоминая Джулию, почти совсем не думая о ней.

– Ну, что у нас сегодня? – спросил старый мерзкий педик по прозвищу Тетушка Ви, стоявший перед Дунканом в очереди за ужином. – Может, омары? Паштет? Телятина?

– Баранина, – ответил раздатчик.

– Фи! – сморщилась Тетушка Ви. – Ей даже не хватило фантазии прикинуться барашком. Положи мне с горкой, миленький. Говорят, нынче и в Бруксе[30] кормят не лучше.

Последнюю фразу она адресовала Дункану, закатив глаза и поправляя волосы, спереди обесцвеченные перекисью и уложенные волной, для приобретения коей на ночь голова обматывалась веревочками. Нарумяненные щеки и девически алые губы создавались с помощью библиотечных книг в красных переплетах – не было ни одной без проплешин, оставленных губами Тетушки и ей подобных.

Дункан ее терпеть не мог. Он молча взял еду и отошел.

– Ох, какие мы нынче гордые! – прошипела Тетушка. С миской она прошла к своему столу, где уже сидели ее подружки, и, схватившись за грудь, завопила: – Кошмар! Мне только что плюнули в душу! И кто? Вон та маленькая мисс Трагедия Пирс!..

Опустив голову, Дункан пошел в другой конец зала. Кроме него и Фрейзера за столом у входа кормились еще восемь человек. Фрейзер уже был на месте. Он оживленно беседовал с сидевшим напротив человеком по фамилии Уотлинг, тоже отказником. Тот слушал, сложив руки на груди, а Фрейзер что-то ему доказывал, подавшись вперед и пристукивая кулаком по клеенчатой столешнице. Он не заметил Дункана, который, отодвинув стул, сел поблизости. Другие заключенные приветливо кивнули:

– Здорово, Пирс! Все путем, сынок?

За столом Дункан и Фрейзер были самые молодые. К Дункану особенно благоволили и частенько опекали.

– Как дела? – спросил пожилой мужчина. – Повидался с сестренкой?

– В субботу приезжала, – сказал Дункан.

– Она у тебя добрая. И милашка. – Сосед подмигнул. – А это никому не вредно, точно?

Дункан улыбнулся, но потом втянул носом и сморщился:

– Чем это воняет?

– А как ты думаешь? – сказал сосед с другой стороны. – Этот сволочной слив опять забило.

Неподалеку от стола находился сточный колодец, куда заключенные с первого этажа сливали параши. Он вечно забивался; Дункан опрометчиво глянул и узрел сток, до краев наполненный тошнотворным месивом мочи и бурого дерьма.

Охнув, он отвернулся вместе со стулом. Поковырял в миске. От еды тоже мутило: жирная баранина, серая картошка, немытая разваренная капуста с прилипшими песчинками.

Видя его мучения, сидевший напротив зэк усмехнулся:

– Аппетитно, да? Знаешь, вчера в какао я нашел мышиное дерьмо.

– Это что, вон Эванс из третьей зоны в хлебе ногти обнаружил! – сказал кто-то. – Суки из корпуса «Ц» нарочно это делают. Главное, Эвансу так жрать хотелось, что он все умял! Просто выбирал ногти и хавал дальше!

Все скривились. Пожилой сосед Дункана вздохнул:

– Это как мой папаша говаривал: «Пригнала нужа к поганой луже». Я вот не понимал, пока здесь не оказался.

Треп продолжался. Соскребя с капусты песок, Дункан вилкой подцепил лист. Сквозь болтовню обрывками долетал голос Фрейзера: «Неужели ты думаешь, что с таким количеством отказников здесь и в Мейдстоне…» Конец фразы утонул в гвалте. На бетонном полу разместилось пятнадцать столов. За каждым – десять-двенадцать человек, и потому от разговоров, смеха, скрипа стульев и окриков надзирателей стоял невыносимый шум, который усугубляла странная акустика здания, превращавшая любой возглас в объявление на вокзале Кингз-Кросс.

Вот, к примеру, раздался вопль, всех заставивший вздрогнуть. Старший надзиратель мистер Гарнир прогалопировал по залу и с визгливой бранью – «Ах ты, паскудник!» – набросился на зэка, который всего-навсего уронил картофелину, расплескал подливку или что-нибудь в этом роде. Брань лилась точно гавканье разъяренной твари, но все лишь глянули и равнодушно отвернулись. Дункан заметил, что Фрейзер вовсе не посмотрел. Он все еще спорил с Уотлингом. Потом цапнул себя за стерню волос и рассмеялся:

– Нам никогда не договориться!

Реплика прозвучала отчетливо, ибо после извержения мистера Гарнира все попритихли. Сосед Уотлинга – осужденный за грабеж дезертир по фамилии Хэммонд – скорчил кислую мину:

– Может, тогда на хрен заткнешься и дашь нам передохнуть? Весь твой базл – сплошной пердеж. Хорошо тебе языком трепать. Говнюки вроде тебя всегда выгадают – и на войне и без войны.