Ночной гонец

Она загадала — если он оглянется, когда пойдет прочь, значит быть худому. Он сказал ей: «Жизни не пожалею!» А ее скорбные глаза хотят видеть живым того, кто однажды вышел из ее лона. Если только он оглянется, значит, быть недоброму.

Он глянул на небо. На землю начали медленно падать твердые сухие снежные крупники.

— Погода ночью переменится, — сказал он.

Сведье пошел прочь, а матушка Сигга оставалась сидеть на камне, покуда он не вышел за круг снега, исходивший от фонаря, и не исчез в темноте. Пройди несколько шагов, он оглянулся и посмотрел на нее. Сердце у матери тревожно заныло. «И зачем он обернулся?! Зачем он только обернулся?!»

* * *

Почему чужой человек хозяйничает и Сведьсгорде, и почему он снимает чужой урожай? Почему Сведьебонд скитается по лесам, хоронится за кустами и за валежником?

Живет где-то на белом свете господин, что взял себе право распоряжаться его жизнью. Есть где-то господин, который хочет владеть его душой и телом, как владеет он другими людьми в Брендеболе, Рюггаму, Ростоке и Гриммайердс. Есть где-то господин, который своими указами не дает ему жить свободно на божьей земле. Этот господин хочет быть его хозяином, хочет повернуть солнце вспять, заставить его ходить по небу путем неправедным, хочет, чтобы правда обернулась кривдой. Этот неведомый господин и его прихвостни да приспешники хотят, чтобы вор назывался честным человеком, а честного человека звали вором; чтобы измена звалась верностью, а верность — изменою; чтобы трусость звалась мужеством, мир — враждою, а вражда — миром. Этот господин и его приспешники завели новые порядки во всех дворах этих деревень, обратили мир и спокойствие в тревогу, свободу — в рабство. Этот господин хочет заклеймить своим иноземным рабским клеймом всех крестьян свободной мили, где он хозяйничает. Этот господин забрал Сведьегорд, а усадьба эта поставлена посолонь и стоит так с незапамятных времен.

Сведье и в глаза не видел этого человека, но тот следует неотступно за ним о пятам, словно тяжелая, гнетущая тень, посылает за ним в лес своих наемников, батраков, крестьян, изменивших своим братьям.

Но господин этот — не бог всемогущий на небе, а земной человек, смертный, как и все люди. Он вышел из лона женщины голый и беспомощный и сосал материнскую грудь. Скелет у него не крепче, чем у всякого человека, рожденного женщиной. Тело его так же боится боли, как тело любого человека. Кровь его может вытечь из жил, как всякая кровь в теле человеческом. Кости его можно перебить топором, тело — искромсать острым ножом, кровь его можно пролить, всадив и него свинцовую пулю. Этого человека можно лишить жизни, как и всякое живое создание на земле. Этот господин может лежать распростертый на земле, будто подстреленный в лесу зверь. Он может лежать совсем тихо, не шевелясь, другие будут трогать его, переворачивать его тело, будто дохлую скотину, а он будет лежать недвижимо. Крестьяне и все подвластные ему люди будут проходить мимо него, не снимая шапки и не кланяясь, а он не сможет им приказывать, не сможет даже нахмурить брови. Не сможет он им больше приказывать, не сможет ни единого зернышка отобрать в уплату налогов.

Они станут делать все, что им вздумается. Не таясь станут говорить дерзкие, крамольные слова, за которые прежде их наказывали. И все новые порядки, что он насильно ввел в их свободной миле, сгинут, рабство вновь обернется свободой, а правда одолеет кривду. А господин этот ничего им сказать на то не сможет, ибо он будет лежать мертвый тихонько, терпеливо и помалкивать.

Человек из леса сам отберет у этого господина свои права.

* * *

Поздно ночью, когда служанки из Убеторпа только что заснули, их разбудил громкий стук. Кто-то изо всех сил стучал в стену и громко кричал грубым и грозным голосом. Служанки испугались, решив, что дом окружило множество людей. Батраки спали в людской, а в господском доме из мужчин спал один только управитель.

Он подошел к дверям, чтобы спросить, кто это нарушил покой ночью в господском доме. На дворе стоял человек, которого он и темноте не мог как следует рассмотреть. Человек этот колотил в стену топором, оттого и раздавался грохот, напугавший служанок.

Убеторпский управитель спросил человека, кто он таков и зачем стучит во всю мочь в ночную пору. Человек этот назвался Рагнаром Сведье, тягловым крестьянином из Брендеболя, к сказал, что ему надобно поговорить с господином Клевеном, до которого у него есть дело. Он громко кричал:

— Выходи, Клевен! Вызываю тебя на бой!

Услышав имя известного смутьяна, управитель не решился с ним связываться, покуда не подоспеет подмога. Однако сперва он решил урезонить его и велел ему убираться подобру-поздорову. Если он не уйдет и станет ломиться в дом, сказал управитель, то господские рейтары зарубят его насмерть.

Смутьян, однако, не подумал уйти; он снова стал стучать топорищем в дверь и кричать:

— Я вызываю Клевена! Выйдет этот господин или нет?

Управитель ответил ему, что его милость господин Клевен проживает в Стокгольме и домой его не ожидают.