Ночной корабль: Стихотворения и письма

В окне моем звезды и сумерки бледные
Над искрами синего льда.
Я грешная, злая, земная и бедная,
И все-таки чья-то звезда!
За этими стеклами, странными, сонными,
В далеком моем терему,
Я смутно горю над морями бездонными,
Лучи посылая ему.
О Вега, о Сириус, – звоны победные
Имен, обреченных мечте!
Вблизи вы, быть может, простые и бедные.
Вы, может быть, тоже не те?
Но будет когда-нибудь небо расколото
Свершением Судного Дня.
И мы распадемся, – не брызгами золота.
Не ливнем живого огня,
А смертною пылью…
И всё суевернее,
Всё жалобней хочется мне
Казаться кому-то звездою вечернею,
В далеком и синем окне.

1934

* * *

Я писала стихи, не жила.
Бедный дом мой сгорел дотла.
Бедный друг мой в слезах просил:
– Одному потушить нет сил,
– Помоги! Не пиши стихов! –

Я писала. И рухнул кров.

Велики ли мои грехи?
Карандаш. Бумага. Стихи.
Но упала любовь, как звезда,
Покатилась вниз без следа…
И ушел он, пропав в пути, –
Починить свою жизнь. Спасти.

Что от прошлого у меня?
Догоревшая головня.
От судьбы моей? – Тишь да гладь.

Я пишу… Я буду – писать.

1935

БЕТХОВЕН

I. Городок Бонн

В городе за ночь сирень расцвела,
Утром чуть дрогнули колокола.
Тени цветов на стене заплелись,
По старой часовне бежали ввысь.
Тени сирени – едва-едва –
Сквозь готики серые кружева.
Пальцы нежданно, сами собой.
Зазвенев от весны, как стекло голубой,
На заборчике мшистом, едва-едва
Начертали без слов слова.

И это осталось: слова без слов.
Только тень. Только отзвук колоколов.
Годы, годы и годы… Черный закат.
Кипа трепанных нот, симфоний, сонат.

В городе дальнем сирень расцвела,
Прошлого дрогнули колокола.
Кто ему дал эту весть, этот знак?
К пыльному вороху желтых бумаг
Он наклоняется… Вот она, вот –
Часовня, весна, сирень у ворот.
Молодость! Сладкая, смутная боль!
В пятнах чернил колокольное «соль».

II

От серых часовен, От грусти, от готики,
От горечи, гнева, органа, эротики.
Глухое, пустынное имя – Бетховен!

Глухое, как сам он
В молчаньи трагической ночи.
И страшное: мертвые очи
Сквозь саван.
Бетховен!
О бедность, о рваные струны
В рояле всклокоченном,
Сонатою лунной
И страстью дрожащие звезды,
И поздно
В ночи без рассвета,
Безумные слезы
О том, что не слышит,
И нищ, и никем не любим!
Летят гениальные руки
По нервам зазубренных клавиш,
И звуки
Над ним
Всё чище, лазурней и выше…

Не слышит…

Одна лишь
Волна приливающей крови
В проклятом
Мозгу, заклейменном недугом.

Потом, запахнувшись халатом,
Сжимая грызущее сердце,
Он пишет Эрцгерцогу:
«Готовый к услугам
Бетховен»…
И долго, униженно просит
Помочь.

А музыку ветер уносит
В горящую звездами ночь.

III. Apassionata