Ночной мороз

— По-моему, Клаус тоже где-то за границей, — бесстрастно продолжала фру Халлинг, — во всяком случае, мне известно, что, с тех пор как он уехал, о нем больше не слышали. Это очень тяготило Лидию. У каждого из них был вроде как свой любимый ребенок. За добро не жди добра, вот что я тебе скажу… — Выражение лица и ее голос внезапно изменились и стали дружелюбными, почти заискивающими. — Нет, немногие остались в родном городе, как ты, Юнфинн. — Она разговаривала с ним как с мальчишкой, а ведь они никогда не были близко знакомы. Он почувствовал неприязнь, но в то же время ему сложно было избежать этой фамильярности.

— В Хамаре жить неплохо.

После смерти Бет он много раз подавал заявление о переводе в другой регион, но в последний год беспокойство отступило. Примерно год назад он и познакомился с Анитой. Или Анита с ним, они так и не решили, кто был первым.

— Когда я тебя сейчас увидела, я приняла тебя за одного из этих людей… — Герда Халлинг вернулась к настоящему и теперь заговорщицки смотрела на него, будто он понимал, о чем идет речь.

— По телефону вы упомянули о неких загадочных личностях.

— Да, после того, что произошло, начинаешь задумываться…

— О чем задумываться?

— Например, одна машина — она довольно часто приезжала. Я думала, на ней приезжает женщина из социальной службы, но эта машина стояла там все время.

— Одна и та же машина?

— Нет. Они меняли ее. Так сейчас принято — другие люди, другое время… Но одна машина появлялась постоянно.

— Сколько раз вы ее видели?

Герда Халлинг призадумалась:

— Вообще-то, не очень часто…

— Больше трех раз?

— Около того. Может, четыре-пять раз.

— А за какое время?

Ей вновь нужно было подумать. Ей, похоже, нравилось, что у нее есть важные сведения. Что она нужна.

— Хм… За последние полгода, где-то так. Еще до Рождества… Прошлой осенью… Да, в основном прошлой осенью.

— А какая это была машина?

— Я не разбираюсь в машинах. Но она была белого цвета и казалась довольно старой. Знаешь, такая вроде немного заржавевшая. Обычный вполне универсал. Да это, должно быть, социальные работники, — резко завершила она. — Они приезжают то утром, то вечером, подменяют друг дружку. Никогда, ни при каких условиях не соглашусь на такую помощь! Но так уж получается: муниципалитет экономит деньги, а мы, старики, страдаем.

— Это мог быть кто-нибудь еще. Знакомые. Друзья?..

— Сюда больше никто не приезжал. К ним никто не приходил. Ты заболеваешь, и люди отворачиваются от тебя. — Она кивала, словно изрекая истину в последней инстанции. Во всяком случае, эта истина заставила Валманна вспомнить о плохом. Он сознавал, что должен был побыстрее закончить этот нелепый разговор, убраться отсюда, прочь от этого неловкого положения и этой женщины. Он сознавал, что ничто из сказанного ею не даст никакой зацепки. Возможно, что она просто-напросто все выдумывает, чтобы поддержать беседу. Приподняв велосипед, он пару раз крутанул переднее колесо, словно показывая, что и велосипеду не терпится свалить отсюда.

— Мне не на что жаловаться, — продолжала она, не замечая его нетерпения, — я-то здорова. Скоро пятнадцать лет, как мой муж… — Она пару раз глубоко вздохнула, и Валманн замер при мысли о том, что она собирается расплакаться, прямо здесь, посреди дороги. Но она преодолела себя и продолжала в прежнем тоне: — Дети говорят, что мне надо продать дом и купить квартиру в городе, но я даже не знаю. В городе у меня и знакомых не осталось. Здесь, на Сосновой горе, мне нравится. Всегда нравилось. Лес по-своему разговаривает со мной. Ох, я тоже делаюсь странной… — Улыбнувшись, она покачала головой. — Иногда мне чудятся люди — они бегают и обнимают деревья… Нет, прежде здесь было лучше, когда вы с друзьями играли тут в ковбоев и индейцев. Помню, как на склонах цвели ветреницы, а потом появлялось множество отличных грибов, — теперь ее переполняли красочные воспоминания, как незадолго до этого — злорадство и ехидство, — ты всегда был хорошим мальчиком, Юнфинн. Никогда ни во что не ввязывался. Ты обязательно однажды повстречаешь хорошую девушку…

На повороте на Сосновую улицу его занесло, и он чуть не опрокинул велосипед. В тени асфальт уже покрылся тонкой ледяной коркой. Надо бы об этом помнить. И вообще ему не следовало сюда приезжать. И уж во всяком случае, не следовало трепаться со старой сплетницей о расследуемом деле, если учесть, что он еще не читал отчета о теле, найденном в лесу у Тангена. Он давил на педали, стараясь подальше уехать от Сосновой горы и от леса с тропинками, уводящими в коварные заросли воспоминаний.

13

На следующий день ему предстояло вести совещание в связи с останками, найденными в лесу.