Ночной Охотник

Темные и черные, как грех, дремучие леса на их склонах наполнены таинственной жизнью: волчий вой, переухивание сов, глухой стук копыт козлоногих сатиров, выслеживающих устроившихся на ночлег путников.

На одной стороне горы, намного выше городка, там, где лес и Темнолесье рассекала бурная река, за удивительно короткое время выросло множество новых деревьев. На первый взгляд чаща стала просто-напросто непролазной, даже дикий зверь не сунется, не оставив на колючках или густых ветвях клочьев шерсти. Здесь, как назло, все впритирку, так, что и змее не проползти. Однако опытный следопыт все равно различит тропинку. Различит, и ахнет: кто ходит там, где это невозможно?! Все равно, что тропинка вела бы в глухую стену!

К кустарнику, тревожно фыркая, вышел старый одноглазый волк. Учуял ягоды, долго обнюхивал незнакомую пищу. Кустарник был чужим, жестким, колючим и черным, но ягоды пахли сладко и сочно.

Прижимая уши к затылку, волк принялся срывать зубами ягоды, с чавканьем поедать, тянуться к новым. Через полминуты с его обвислых губ струилась пенистая розовая слюна, глаза обрели нездоровый блеск, а в желудке жадно урчало. Никогда в жизни волк не жрал столь вкусно, никогда… никогда…

Острый приступ внезапной и всепоглощающей боли скрутил кишечник, волк заскулил громко, жадно обгрызая кусты, не останавливаясь, просто не в состоянии оторваться от ягод. Потом его лапы ослабели, хищник покачнулся, упал. По серой шкуре прошла первая волна судороги. Из пасти вывалился опухший язык, волк обмочился, но до того самого момента, когда смерть холодными пальцами опустила его веки, обезумевшее от сладкого яда животное смотрело на сочные красные шарики…

Тихонько шелохнулись ветки, затем послышался тягучий стон. Кустарник вдруг стал отползать в стороны, как морские воды перед Моисеем. Из чащи, по едва видимой тропинке, выходили двое: приближающийся к старости мужчина и ослепительно красивая черноволосая девушка.

Странно, но кусты, не успевшие в ужасе вырвать корни из почвы, мгновенно засыхали, едва девушка оказывалась рядом.

— Башню не найдут? — спросил мужчина.

Лица его было не разобрать в темноте, но голос был знакомым, даже очень. Точь-в-точь как у вождя горного племени и отца Грепа.

— Ты уверена, Диатория?

Красавица смеется: словно крошечные серебряные монеты текут в жадно подставленную ладонь.

— Будь уверен. ОНИ прятали ее надежно, а теперь мы будем ее охранять еще надежней.

Мужчина возразил с сомнением.

— Но те двое мальчишек почти отыскали путь к ней.

Диатория переступила через содрогающееся в агонии туловище волка, даже не взглянув, нетерпеливо отрезала:

— И что? Они даже не подозревают о том, что видели… что МОГЛИ увидеть. К тому же, если вспомнишь, один из них точно отправился на перерождение, я постаралась, а второму, твоими молитвами…

— Проклятиями, — поправил мужчина мрачно.

— Твоими проклятиями, — легко согласилась девушка. — Ему не суждено вернуться. Он погибнет где-нибудь в пути. И я уверена, что погибнет навсегда.

Вождь обошел труп волка, оглянулся на него, сдвинул брови, и перевел взгляд на кустарник. Растения медленно, будто бы с опаской, возвращались на свои места, скрывая тайную тропу.

— Мне все же кажется, что таких мер недостаточно.

— Но, Фарли, мы не можем собрать вокруг пути армию магов и рыцарей. Уж выбери что-то одно: тайна или…

— Да я понял, понял. Просто…

— Что?

— Нам нужна помощь. Нас двое, и пусть одно лишь твое коварство стоит тысячи Баргодасских легионеров…

— Так мало? — лукаво перебила Диатория.

— Но этого все равно недостаточно, — не обращая внимания на шпильку, закончил Фарли, «отец Грепа».

Диатория вздохнула.

— Ты назвал лишь одно качество: коварство. Однако у меня есть и другие орудия. Как для защиты, так и для нападения. Но сам-то ты что предлагаешь? Разве ты можешь доверять тем, кто остался во внешнем мире?

Вождь покачал головой.

— Тогда доверься мне, милый. К тому же ИМ пока не до нас. Я слышала, что твой сталкер с каждым днем все больше раскачивает лодку. Это хорошо, ты принял верное решение. Пусть ОНИ лучше охотятся на химер, а мы… Мы успеем все сделать, Фарли. И очень скоро нас ждет…

— Т-с-с! — перебил вождь, прикладывая палец к губам красавицы.

Она вскинула брови, в ее светящихся серебром глазах читался лукавый вопрос.

Секунду вождь прислушивался, потом устало вздохнул и покачал головой.

— Показалось… всего лишь показалось.

— Ты стал слишком тревожным.

— Может быть, но давай лучше лишний раз не говорить о том, что… о том. Хорошо?

В темноте вновь звучит серебряный колокольчик смеха. Голосов больше не слышно, шаги быстро удаляются и стихают.

На поляну, испугано прижимаясь брюхом к траве, выходит лисица. Ее сердце колотится от страха, но сладкий запах сочных плодов влечет.

Она делает один осторожный шаг, затем второй. А потом ее носа касается едкая кислая вонь — зловонная алая пена продолжает клочьями выступать из волчьей пасти.

Лисица дрожит, переминается с ноги на ногу, но инстинкт самосохранения оказывается сильней. Рыжей молнией она разворачивается и убегает.