Ночной пленник

— Странная ночь… — пробормотала Надежда Ивановна, прижавшись к оконному проему щекой, положив ладонь на холодное стекло и невидящим взглядом уставившись на темную улицу одинокий фонарь и обшарпанную стену противоположного дома. С тех пор, как она горстями начала принимать таблетки, прописанные районным психиатром психоневрологического диспансера, она больше не плакала, практически ничего не чувствовала и ни о чем не вспоминала. Иногда глаза невольно натыкались на фотографии девочек, на их вещи, или просто приходилось зайти в их комнату, чтобы прибрать, но чувства, мысли, уже ставшая привычной боль будто ускользали куда-то, и в душе оставалась полная пустота, не имеющая ни вкуса, ни цвета, ни запаха, просто ничто, как пыль… Жизнь превратилась в бездумное совершение каких-то действий, от которых было ни плохо, ни хорошо, в произнесение каких-то слов, которые не грели и не вымораживали, в поглощение какой-то пищи, которая не была ни вкусной, ни отвратительной. Если бы она все еще могла чувствовать и оценивать свое состояние со стороны, она бы, наверное, сказала, что превратилась в собственную тень, в призрак без телесной оболочки, который все еще зачем-то слонялся по земле без дела, совершая то, к чему привык, но уже не понимая цели всей этой суеты. Однако, оценивать себя не было ни сил, ни желания, ни смысла, поэтому она просто была. — Странная ночь… — бесцветно повторила она, словно собственное эхо, и Виталий Анатольевич, наконец, оторвал взгляд от монитора компьютера и встревоженно взглянул на жену.

— Что, Надюш?! — испуганно вскочил с места он, постоянно опасаясь, что в какой- то момент жене станет хуже, что таблетки перестанут помогать, и она опять впадет в истерику, в депрессию или вовсе сойдет с ума. — Что там такое?!

На дрожащих ногах он поспешил к супруге и тоже выглянул на улицу, ища объяснений ее необычному замечанию. Больше всего на свете он боялся, что останется совсем один на этом свете. Пока что у него еще была его Надя, а еще его безумная одержимость, которая не отпускала никогда — прошения, заявления, требования, опротестования, жалобы, обращения, несчетное количество всяких бумаг которые он писал во все возможные и невозможные инстанции, чтобы отыскать своих девочек. На ментов он уже давно не полагался, они только строчили ужасные по своей безразличности и цинизму отписки, бубнили какой-то бессмысленный бред, отводили глаза, захлопывали двери, водили кругами, лгали, лгали, лгали… Только на них не заканчивался мир, ведь были и другие серьезные организации. Он собирался поставить с ног на голову их все, до президента бы дошел, задействовал бы все рычаги, все знакомства, прессу, телевидение… Лишь бы с Надюшей ничего страшного не случилось. Она, хоть и неосознанно, одним своим призрачным присутствием, придавала сил, и он держался бодрячком, надеялся и верил, каждый день ждал, изредка плакал, но ни на секунду не сдавался и не позволял себе распускаться или останавливаться и отдыхать. Не стань ее — и тогда-то он точно не выдержит. А с ней обрывки былой полной жизни еще имели какой-то смысл…

— Показалось, что автомобиль какой-то подъехал и остановился вон там… — также бесцветно и чуть заторможено, будто в замедленной записи, как все последнее время под действием таблеток, проговорила она и показала рукой.

— Ну автомобиль и автомобиль… Что тут, мало их ездит… — резонно заметил разволновавшийся супруг.

— Этот не заезжал ни разу. Я все местные помню…

Виталий Анатольевич нервно сглотнул. Жена в последнее время и правда часто сидела у окна и все смотрела куда-то. Может быть, она правда разглядывала все машины, паркующиеся во дворе… Вот так забывалась и смотрела часами, если ее не окликнуть… Немудрено, если и запомнила… Только не нравилось ему все это. Сердце мучительно защемило, он потер грудь и попытался глубоко вздохнуть, но тяжесть, будто камнем постоянно висящая где-то внутри, не прошла.

— Наверное, в гости к кому-то… — продолжил комментировать он, чтобы только больше не слышать ее странные речи. — Ну да… Вон мужик какой-то пошел… Кажется, к нашему подъезду, но не из наших. Точно в гости… букет цветов вон у него и кейс какой-то…

Виталий Анатольевич приобнял жену за плечи, поцеловал в висок и осторожно отстранил от окна, разворачивая в комнату, потом засуетился, задвинул штору и повел свою Надежду на кухню, пить чай, смотреть телевизор. Лучше пусть концерт какой-нибудь с современными исполнителями бьет по нервам или глупый бабий сериал, чем эта ее «странная ночь»… Мужчина включил чайник, принялся возиться с чашками-ложками, когда со стороны входной двери вдруг настойчиво и уверенно задребезжал звонок. Виталий Анатольевич аж подпрыгнул, чуть плеснул кипяток мимо чашки, немного обжегся и выругался, толком не понимая, с чего это он вдруг так разнервничался. Жена тоже с каким- то странным видом поднялась с места, отрешенная и удивленная одновременно.