Ночной поезд на Марракеш

Уже позже, в ванной комнате, Клеманс пробежалась рукой по плитке зеллидж в сине-зеленых тонах: цвета морской воды, бирюзовой, нефритовой. Этот яркий блеск всегда поднимал настроение, но не сегодня. Клеманс сполоснула лицо холодной водой и, открыв одну из баночек с ароматическими маслами, втерла несколько пахнущих мускусом капель в запястье. Что подумают люди, увидев ее в таком раздрае? Она посмотрела на свое отражение в зеркале. Глупая. Глупая старуха. Почему она ведет себя так, будто ей столько же лет, сколько Викки, а не семьдесят четыре года? Нет, это просто смехотворно. Она смехотворна.

Уже потом, после обеда, когда Клеманс стояла, вдыхая сладкий запах ванили, смешанный с древесными запахами земли, она увидела Флоранс, бродившую в темноте в тонком хлопковом халате, накинутом на ночную рубашку. После секундного колебания Клеманс подошла к гостье:

– Я могу вам помочь?

Флоранс повернула к хозяйке дома осунувшееся лицо:

– Джек задремал, Элен и Этьен, устав с дороги, рано легли спать. А я вышла в сад посмотреть на звезды.

– Я тоже иногда так делаю. Прихожу сюда, чтобы поразмыслить о звездах, о жизни, обо всем. – Клеманс не стала упоминать, как еще совсем маленьким ребенком сбегала в сад, где, омытая светом звезд, чувствовала себя свободной от ночных страхов.

– Я молюсь Господу и уповаю на то, что Беа сейчас тоже смотрит на звезды, – опустив голову, проронила Флоранс.

В разговоре возникла неловкая пауза. Собственно, что могла ответить на это Клеманс? В результате она просто сказала:

– Наблюдение за звездами всегда напоминает мне о том, как мало мы, в сущности, знаем.

– Да. Величайшая тайна. Жизнь. Почему все в этой жизни имеет для нас столь огромное значение, если мы представляем собой лишь бесконечно малые точки Вселенной?

– Мне нравится думать, что каждый из нас является частью волшебства, частью величия. – Клеманс показалось, что ее слова нашли отзвук в душе собеседницы, и она продолжила: – Это отнюдь не означает, что мы не можем порой впадать в отчаяние. Сходить с ума от горя или чего-то бояться. Как-никак мы всего лишь люди, и ничто человеческое нам не чуждо.

– Я тоже ужасно боюсь, – слабым голосом проронила Флоранс. – Я об этом практически никому не рассказывала. Но сейчас бессмысленно что-либо скрывать. Меня изнасиловали бандиты… зверски изнасиловали. Мне тогда было девятнадцать. Все случилось во Франции, во время войны. Казалось, что ничего страшнее со мной уже не случится. Я ошибалась… То, что сейчас, еще страшнее.

Клеманс застыла, пораженная ужасом. У нее вдруг участилось сердцебиение. Ведь она, как никто другой, понимала, каково это – быть постоянно настороже. Она обняла Флоранс за плечи и молча прижала к себе, поскольку точно знала, чего именно боится эта женщина.

– Видите ли, в свое время мы с Элен поссорились. Из-за Джека. Сейчас это кажется глупым. Хотя тогда я чувствовала себя ужасно.

– Но вы ведь уже помирились, да?

– О да. Я очень долго казнила себя, но со временем она меня простила. Элен и Этьен – прекрасная пара. Он скрытный и молчаливый, но весьма наблюдательный и своего не упустит. Они с Элен художники и вместе занимаются скалолазанием. Завтра они собираются подняться в горы и поискать Беа.

– Что ж, будем надеяться, что завтрашний день принесет нам хорошие новости.

– По-вашему, такое возможно?

– В мире нет ничего невозможного, – ответила Клеманс, хотя прямо сейчас, темной ночью, поглотившей все вокруг, кроме мерцающих звезд на небе, с трудом верила своим собственным словам.

Глава 36

Больница Марракеша

Викки

В воздухе стоял гутой запах антисептика и грязных бинтов. Викки закрыла глаза. За окном пронзительно выла сирена «скорой», и вой этот отдавался звоном в ушах. Викки услышала громкие взволнованные голоса и тут же вспомнила, как их с Томом привез сюда грузовик. Том тогда был в таком тяжелом состоянии, что она сомневалась, выживет ли он. Но он, слава богу, выжил и теперь быстро шел на поправку.

Ближе к вечеру в палате Тома появилась Этта, в темно-зеленом кафтане с алыми бусами, с бумажным пакетом в руках. Лишь наполовину марокканка, она свободно владела марокканским диалектом, и ей не составило труда пройти в больницу. Впрочем, Этта знала здесь буквально каждого.

– Я принесла вам еды, – сообщила она. – На больничной кормежке недолго и ноги протянуть.

– Том может есть исключительно жидкую пищу, – вздохнула Викки.

Этта сморщила нос:

– Очень жаль. Но тебе тоже нужно есть. Спорим, у тебя с утра маковой росинки не было во рту.

Викки не стала ломаться и откусила кусочек:

– Мм… такое лимонное и мягкое. Обожаю марокканское печенье!

– Не слишком сладкое?

– В самый раз. А можно еще?

Этта со смехом протянула Викки пакет и подошла взглянуть на Тома.

– Вид неважнецкий, да?

– Гораздо лучше, чем было. Врачи говорят, он скоро будет в полном порядке. Только не будите его. Ему нужно поспать. – Заметив, что Этта выразительно подняла брови, Викки, внезапно вставшая на стражу покоя Тома, покраснела как рак и поспешно добавила: – Мы просто друзья.