Ночной поезд

Если бы он, первоначальный Лори, мог увидеть меня с Алексом вчера вечером, думаю, он бы остался доволен. Хотя ему и было бы грустно. Пять лет прошло с тех пор, как мы были вместе по-настоящему. Пять долгих, печальных лет притворства. Призрачный Лори, которого я создала, превратился в требовательную, брюзгливую фигуру: он был совсем не тем человеком, которого я когда-то любила.

За окном было морозное зимнее утро. Мой телефон нуждался в подзарядке, но я не стала этого делать: знала, что Алекс попытается со мной связаться, а я пока еще не могла принять этот вызов. Я чувствовала себя ужасно – физически и морально. У меня тяжело стучало в висках. Я встала рано и сделала то, что всегда делаю, когда просыпаюсь в печали: вышла на улицу. Совсем одна. В одиночестве я пребывала давным-давно.

На холодном воздухе мне стало лучше, и я была рада найти кафе на углу и провалиться в дребезжащее металлическое кресло рядом с батареей отопления. Я заказала двойной эспрессо, свежевыжатый апельсиновый сок и вегетарианский завтрак и, вместо того чтобы думать, постаралась почитать бесплатную газету.

Мир стал выглядеть иначе. Я была придавлена горем, но уже не так сильно, – теперь я ощущала некоторую раскрепощенность. Я была одинока, но это означало, что я могу отправиться на поиски Лары. На самом деле я бы съездила в Бангкок и посмотрела, что произойдет, когда я там окажусь.

Я не напивалась по-настоящему пять лет. А тогда, в течение недели после несчастного случая, я отвратительно напивалась каждый вечер. Тогда я желала никогда-никогда не быть больше трезвой.

Я постаралась из всех сил подумать о Лори так, будто он ждет меня дома, в Будоке. Но ничего не получилось. Впервые тот коттедж перестал ощущаться нашим домом. Это было просто место, где я живу со своими кошками. Живу одна, с кошками. У меня нет бойфренда, потому что он умер. Я вдруг встревожилась: как там кошки? Позже позвоню соседям и проверю. У кошек есть кошачий лаз. Надеюсь, они смогут позаботиться о себе в те несколько дней, что я отсутствую. Я попрошу соседей их покормить.

Я окинула взглядом помещение, отчаянно стараясь на чем-то сосредоточиться. Пол был черно-белым, клетчатым. Мне на миг показалось, будто в это маленькое угловое кафе и перенесли шикарный отель. На таком полу можно было бы сыграть в шахматы фигурами подходящего размера. Да и маленькие фигурки подошли бы. Они бы выглядели странно на огромных клетках, но это сделало бы игру даже интереснее. Все равно что играть на нормальной шахматной доске крохотными пешками и миниатюрным ферзем.

Прибыл мой завтрак, я заставила себя улыбнуться официантке и сконцентрироваться на настоящем. Сегодня в моих планах подкараулить Леона Кэмпиона. Я нервно принялась за еду. Я была немного голодна, хотя меня и подташнивало.

Я никогда не выпиваю больше маленького бокала красного вина. Это решение, которое я приняла ради того, чтобы сохранить здравый рассудок (если понятие «здравый рассудок» можно применить к такому человеку, как я), и теперь точно знала, что это решение было правильным. Воспоминания вспыхивали и набрасывались на меня снова и снова. Наш с Алексом поцелуй походил на удар током. Я была не уверена, что смогу когда-нибудь увидеться с ним снова. Но он знал правду, знал ее все время и все равно хотел встретиться со мной. Все равно захотел меня поцеловать.

– Вы не возражаете, если я поставлю свой телефон на подзарядку? – спросила я официантку, когда она в следующий раз проходила мимо.

– Конечно, – ответила она. – Розетка вон там.

Как только телефон начал заряжаться, посыпались эсэмэски. Несколько было от Алекса, но я не стала их читать, и одна от неизвестного номера. Сначала я взялась за нее.

«Привет, Айрис, – гласило оно. – Это Сэм Финч. Просто интересно, как у тебя дела и не можешь ли ты сегодня зайти. Было бы приятно тебя увидеть. И я бы хотел, чтобы ты кое на что взглянула».

Сэм долго не подходил к телефону, и когда я после пяти звонков уже начала составлять в голове сообщение для голосовой почты, он отозвался:

– Айрис. Привет.

– Привет, Сэм. Как поживаешь?

Последовала долгая пауза.

– Дерьмо. Хреново. Знаешь, я раньше никогда не ругался. Теперь же только и делаю, что матерюсь. Даже когда у нас ничего не вышло с искусственным оплодотворением и тому подобным, мне не хотелось материться, потому что у меня была жена. Или, по крайней мере, я так считал.

– О, Сэм. – Я старалась придумать и сказать что-нибудь хорошее. Но мои попытки не увенчались успехом. – Это ужасно для тебя. Я не могу себе представить.

– Лучше бы она меня убила вместо него.

– Она его не убивала! Не убивала. Ты же знаешь Лару… она…