Ночной полдник

Его ботинки стояли под кроватью, там, где он их и сбросил. Томас только и делал, что качался на своих железках, валялся в бассейне и пил белковые коктейли, но тем не менее считал нужным отрывать меня от работы, загружая всяческими холопскими заданиями. Он велел мне убить осу, которая долбилась в окно. И заставил держать перед ним зеркало, чтобы он мог со всех ракурсов рассмотреть свою стрижку. Потом спросил меня, кого я считаю кинозвездами первого ряда, и внес поправки в мой список. Затем ему понадобилось, чтобы я развесила его рубашки в следующем порядке: от светлых к темным и от гладких к фактурным.

— Милагро! — заорал он из бассейна.

Повесив темную рубашку между белой и бежевой, я вышла во дворик.

— Si, Senor Tomas.[77]

— Намажь мне спину средством для загара.

— Я не собираюсь натирать им твою задницу.

— А знаешь, сколько людей еще приплатило бы, чтобы сделать это? Просто намажь мне плечи.

Взяв в руки «Парагонский натуральный смягчающий и оздоравливающий эликсир для загара», я выдавила немного жидкости на свою ладонь, морально подготовилась к контакту и осторожно коснулась плеча Томаса.

— В чем дело? — возмутился он. — Приложи немного силы.

Я снова коснулась его плеча, но никаких жутких результатов этот контакт не имел. Мои пальцы начали массировать и гладить медную кожу Томаса. Я прикасалась к Томасу Куку, и от воспоминаний о его кино-ролях и особенно о любовных сценах по моему телу пробегала дрожь.

— То-то же, — удовлетворенно вздохнув, проговорил Томас. — Чувствую, ты ко мне неровно дышишь.

Я была рада, что он не видел моего лица.

— Я совершенно ровно дышу к тебе, Томас.

Он рассмеялся.

— Ну конечно! Ты массируй, массируй.

— Я уже говорила тебе, что живу со своим парнем. Его зовут Освальд.

— Да нет никакого Освальда. Ты самая ужасная врушка из всех, кого я встречал. Послушай, Милагро, ты здесь, я здесь, и если хочешь… знаешь… ну, в общем, я к этому спокойно отношусь. Однако не стоит рассчитывать, что это надолго, потому что хоть ты и ничего, но не в моем вкусе.

Перестав массировать его плечи, я постаралась успокоиться. Потом встала так, чтобы мы видели друг друга, мысленно командуя себе: «Не смотри вниз, не смотри вниз, ни при каких обстоятельствах не смотри вниз».

— Томас, несмотря на то, что ты сделал чрезвычайно щедрое предложение, боюсь, мне придется его отклонить, потому что, во-первых, я люблю Освальда, а во-вторых, ты козел из козлов.

Он уставился на меня, качая головой:

— Тот, кто играет в кровавые игры, не может осуждать других. Отойди, а? Ты закрываешь мне солнце.

Внезапно мне в голову пришла одна мысль, и я спросила:

— У тебя есть какие-нибудь проблемы со здоровьем?

Лицо его приняло озадаченное выражение.

— Я же говорил, что приехал сюда не для того, чтобы уйти в завязку.

— Нет, я имею в виду другое. Нечто, отличающее тебя от других. Может, болезнь какая-нибудь?

Слегка пожав плечами, он проговорил:

— У меня легкая анемия.

— Тебе нужно принимать какие-нибудь лекарства?

— Нет, но, видимо, мне не стоило так долго голодать для той роли.

— Скип всучил мне какие-то таблетки, пытаясь убедить, что это пищевые добавки. Он хотел, чтобы я заставила тебя принимать их.

— Да, он и раньше пытался впарить мне эти стероиды. А я не хочу, чтобы мои huevos[78] съежились до размера оливок.

Чуть позже, когда Томас был в душе, я сделала себе кровавый коктейль. Я долго отмывала бокал, после чего поставила его в самую глубину шкафа.

Потом Томасу стало скучно, и он решил, что мы должны съездить в Ла-Басуру и чего-нибудь выпить.

— Нет. Нам даже не на чем туда доехать.

— Позвони своему другу Берни и попроси, чтобы он нас подвез.

— Мы с ним почти не знакомы, — возразила я. — У меня нет его телефона.

— Он дал мне свою карточку.

Через несколько минут я, чувствуя себя полной дурой, позвонила Берни и попросила его о помощи. Он сказал, что будет страшно рад забрать нас, но сможет приехать не раньше чем через час. Таким образом, у меня появилось время принять душ, надеть платье и накраситься. Возможно, все дело было в парагонских шампуне и кондиционере, но мои волосы оказались очень гладкими и блестящими.

Поскольку Томас был знаменитостью, именно он устроился на переднем сиденье помоечной машины Берни. Вынув из чемоданов дизайнерскую одежду, Томас составил из нее беспорядочный, но изящный наряд.

Для этого случая я надела повседневное платье темно-лавандового цвета и очень надеялась, что на заднем сиденье не разлита какая-нибудь гадость. Впрочем, жидкой гадости там не оказалось — на сиденье и на полу стопками лежали пожелтевшие экземпляры «Еженедельной выставки» и других газет.