Ночной Полёт. Огнеплавкая лель

Судья рассадил их по скамьям окнам и подоконникам. Потому - ему тоже всё настопиздело и надо было судить. Дегенерат. У него от боли постоянно сводило печень и подбородок дёргался, но он был судья и сейчас будет очень всем хорошо.

Они и не спрашивали его, они сами всё знали и рассказывали ему и рассказывали и рассказывали всё одну и ту же всё одну и туже всё одну и ту же страшную страшную страшную ему сказку. А он на ночь боялся и не ложился никогда поэтому спать и ему холодно было от такого никогда не угасающего неба и нечем было совсем здесь дышать. Сказку про ласковую его неутолимую никогда не покидающую его любовь. Чтобы он знал, чтобы он знал, чтобы он знал! Они пугали его и он точно боялся. Но не дрожал в своей клетке, а думал что утра не будет. Не будет никогда. Здесь никогда не будет утра. И хуй с ним. Но так оно всегда становилось нехорошо, что он плакал как последнее нетронутое ещё на этой земле существо…

***

Здесь очень трудно дышится и почти никогда никто не выживал, но зачем вы взяли так быстро его. Он, маленький мой, не успел ещё толком и промолвить: агу…

Мы встретились с ним так ненадолго, но вам никогда такое ведь и не снилось! Когда вы царапали меня всегда всю жизнь коготками, я ведь вам ничего не говорила. А вы забрали его так скоропостижно, сразу после нашей первой брачной ночи. Вы умираете каждый день, а совсем совсем совсем ничего не понимаете! И он теперь задыхается в вашей душно непроницаемой клетке, а я не могу понять, чего же вы хотите от него. Ведь только от него одного я на один только миг и была счастлива!…

Очень очень сильно болит голова от ваших пронзительных криков и совсем не смотрится мой на смех вывернутый труп на ваших с жадностью всё постигающих глазах. И никому никому никому не стыдно. И не страшно. И не смешно. Потому что труп на подобравшейся к нему крови, а я на подобравшемся ко мне небе… С вами жить было очень очень непросто и тяжело, а с ним умирать было легко и счастливо, и от его боли росли крылья, а от ваших ласк боялись всегда жить глаза… Осудите его на самые невыносимые муки, маленькие некораблики, он когда умирает всегда смеётся - пусть и у вас будет музыка…

Ему же больно сидеть. В нём же небо наскрозь него колом. Ну, пожалуйста, хотя бы хоть немножко увидьте его!

***

Они посмотрели внимательно в сторону уходившего солнца и ни капельки не испугались. Они привыкли. Им надо было убить его. Тогда станет хорошо. Наконец хорошо. И никому никому никому больше не больно и не страшно больше никогда по ночам и сумасшествие не настигнет больше никогда никого и не будет вжимать липким страхом в кроватки и пальцы не будут скрючиваться в страшных ломотных судорогах на высоковольтных проводах всеобщей всеобщей всеобщей совсем не любви. Чтобы от страха запотели окошки. У ненасытной беременной кошки. Чтобы боль никогда не резала нам животики мы убьём тебя - сатана! Чтобы ты знал, чтобы ты знал, чтобы ты знал. И никому не сказал! И всех их перехуярим - твоих детёнышей. Чтобы ты знал!

Мы не боимся ни капельки и не держимся за себя друг за друга и за окошки и нам не смешно не смешно не смешно. Хоть и невыносимо больно. Потому что мы смелы, а из нас течёт кровь. Каждый день течёт сквозь зубы сквозь капелек из нашей никчёмной прохудившейся совести. Тук-тук сердце. Это точно не к нам. Мы не боимся никого и мы теперь храбрые и теперь мы можем наконец убивать…

Из нас не выжать ни капельки и нам больно до невероятного совпадение первопричин и смеха над нашими сжатыми в комок на брюшке радостями и ладошками. И под нашими ножками босыми совсем тают льдинки и разверзается не нужная нам совершенно никчёмная земля. А мы всё ходим себе в хороводиках и дышим совсем через раз и у нас никогда не текут уже слёзы и мы поэтому навсегда убьём нафиг тебя!!!

Ты злой совсем для нас не нужный. Ты злой нехороший больной бармалей! Мы не любим тебя! Жадина!

***

Не плачьте, мои маленьки. Я ведь никогда не уйду. Даже когда вы очень стараетесь - я не могу умирать… И ничего поэтому страшного. Вам никогда не надо плакать надо мной навсегда. Я обязательно, я обязательно воскресну. Как положено, на третий день, и буду с вами опять добрый милый и ласковый. И очень заботливый и всем всем всем обязательно доставшийся! А чтобы было смешно я принесу вам всем с неба конфетки. Они будут сыпаться горстями и просто так и от такого дождика у вас окончательно раззявятся ваши милые глупые до безобразия улыбки…

Когда надо будет смеяться, никто обязательно не сможет сдержать улыбки. Настоящие маленькие шутники обязательно в последний раз шутят до щекотного на крестах. Или на колах. Это кому как удобней. И все неожиданно и пронзительно остро до боли хихикают вдруг от такого потешного лучика.

А вы знаете - в небе бывают звёзды. Там так бывает тихо как тихо не бывает никогда. Когда-нибудь я научусь вас брать с собой и вы научитесь по настоящему по хитрому по любимому умирать…

***