Ночной портье

– Терпеть не могу, когда меня считают ребенком, – обиделась она. Привычным жестом откинув опять назад волосы, она и не пошевелилась, чтобы встать с постели. – Какой же возраст вас привлекает? Двадцать? Восемнадцать?

– Меня не возраст привлекает, – повысив голос, сердито сказал я и сел подальше, у стены, дабы сохранить свое достоинство и выказать твердость. – Просто не в моих привычках ложиться в постель с девушкой какого бы то ни было возраста, поговорив с ней десять минут.

– Вот уж не думала, что вы таких строгих правил, – сказала Диди, презрительно подчеркнув слово «строгих». – С такими двумя женщинами и шикарной машиной.

– Ладно, давайте на этом закончим. Будете одеваться?

– Неужели я совершенно не волную вас? Говорят, тело у меня восхитительное.

– Вы очень хороши. Восхитительны, если вам так нравится. Но это еще ничего не значит.

– Половина мальчиков в городе пытались затащить меня в постель. И многие мужчины, если хотите знать.

– Не сомневаюсь, Диди. Но и это тоже не имеет значения.

– Вы говорили со мной больше десяти минут, так что это не предлог. Если забыли, то я хорошо помню, как мы вместе мчались на том опасном спуске в Вермонте.

– Наш разговор становится прямо-таки смешным, – сказал я как только мог веско и твердо. – И мне стыдно за вас и за себя.

– Ничего нет смешного в любви.

– Любви?! – возмутился я.

– Да, уже три года, как я люблю вас, – дрожащим голосом произнесла она, в глазах у нее заблестели слезы. – И вот теперь, когда я снова встретила вас… Но вы, видно, уже и стары, и истрепанны, чтобы верить в любовь.

– Ничего подобного, – сказал я. – У меня свои правила поведения. И потому я не связываюсь с глупыми девчонками, которые вешаются мне на шею.

– Вы оскорбляете мои чувства, – заплакала она. – Вот уж не ожидала, что вы так отнесетесь ко мне.

– Меня выводят из себя ваши дурачества.

– Будет хуже, если я начну кричать во весь голос. Сбегутся люди, и я скажу, что вы пытались меня изнасиловать.

– Не будь подлой, девочка, – сказал я, с угрожающим видом встав со своего места. – К вашему сведению, я вошел сюда не один. И мы оба застали вас голой на постели. Так что вам придется с позором уехать из города.

– Я все равно уеду отсюда. А позор вам, что вы так обращаетесь со мной.

Я попробовал переменить тактику.

– Диди, детка… – начал я.

– Не называйте меня деткой. Я не ребенок.

– Хорошо, не буду, – ласково улыбнулся я. – Хотите, чтобы я остался вашим другом?

– Хочу, чтоб вы полюбили меня. Другие добиваются, а почему я не могу? – слезливо запричитала она.

Я дал ей носовой платок, чтобы она вытерла слезы и заодно высморкалась. И удержался от нравоучения, что в мои годы она поймет: не все совершается по капризу.

– Вы же сегодня утром на горе поцеловали меня, – воскликнула она. – Почему?

– Поцелуи бывают разные, – наставительно сказал я. – Извините, если вы не поняли.

Внезапно она сбросила с себя пальто, села на кровати и протянула ко мне руки.

– Ну, поцелуйте еще раз.

Невольно отступив назад, я сказал как можно строже:

– Я ухожу, но если к моему возвращению вы еще будете здесь, я позвоню в вашу школу, чтобы пришли и забрали вас.

– Трус! – крикнула она. – Трус, жалкий трус! – с издевкой повторила она.

Когда я вышел, захлопнув за собой дверь, она все еще продолжала что-то выкрикивать.

Я спустился в бар, чтобы немного выпить и прийти в себя. К счастью, кругом не было ни одного знакомого лица, и я сидел в тускло освещенном баре, уставившись на свой стакан. Размышлял о том, что в последнее время поддавался без разбору тому, во что жизнь случайно вовлекала меня: футляр с деньгами в «Святом Августине», ночи с Эвелин в Вашингтоне и с Лили во Флоренции, необычные предложения человека, неожиданно ставшего моим компаньоном, после того как я стукнул его лампой по голове; манипуляции со скаковой лошадью, финансирование грязного французского фильма, спекуляция на золоте и соевых бобах, согласие на приезд Юнис, покупка земли в Швейцарии, наконец, половинное участие в картежной игре с богатым и мстительным американцем.

Однако должны же быть границы дозволенного! И Диди Вейлс была той границей, которую я не мог переступить, воспользовавшись слабостью капризной несчастной девочки. А как поступил бы в подобном случае Фабиан? Наверное, хихикнул благодушно: «Какой очаровательный визит!» – и залез в постель. Не сомневаюсь в этом.

Мне стало совсем плохо, когда я вспомнил о Юнис, с которой увижусь утром за завтраком. Юнис. Господи, вдруг, попивая кофе или апельсиновый сок, она начнет рассказывать Лили и Фабиану: «Поразительный случай – вчера вечером мы с милым другом заглянули к нему в номер…» Допив виски, я поднялся, чтобы уйти, но неожиданно в бар вошла Лили в сопровождении трех мужчин огромного роста, каждый не меньше двух метров. Я заметил, что с одним из них она танцевала на вечере. Увидев меня, Лили остановилась.

– Мне показалось, что вы ушли с моей сестрой, – сказала она.

– Да, мы ушли вместе.

– А теперь вы один?

– Как видите.

Она покачала головой. В глазах у нее сверкнул веселый огонек.