Ночной портье

– Вы меня беспокоите, Дуглас. У вас такой подавленный вид. В конце концов, это лишь деньги. Не больше. У нас еще все впереди. – Деньги тут ни при чем, – ответил я и рассказал о приходе полицейского, не упомянув о событиях этой ночи, связанных с Диди и Юнис.

– Так вы, значит, взяли это колье? – посмеиваясь, спросил Фабиан.

– Идите к черту, Майлс. За кого вы меня принимаете?

– Я только начинаю как следует узнавать вас, друг мой. Во всяком случае, вы несколько лет провели в отелях.

– Всего в одном. А у тех, кто в нем жил, можно было взять лишь грошовые запонки.

– Могу ли я напомнить, что вы взяли и нечто более ценное? – холодно заметил он. В первый раз я почувствовал, что он может поверить тому, что я украл это колье.

– Ладно, заткнитесь, – сказал я. – Пошли лучше на лыжах.

Мы молча ехали в машине. Впервые между нами возникла неприязненная отчужденность.

Фабиан хорошо ходил на лыжах, движения его были уверенны и четки, как видно, в свое время он прошел неплохую школу. Однако он был осторожен, поэтому я все время шел далеко впереди него и Лили и мы не могли разговаривать. Лишь перед спуском Лили спросила меня:

– Что вы сделали с моей сестрой? Почему она чуть ли не крадучись сбежала от нас?

– Спросите у нее самой, – досадливо буркнул я.

– А, понятно. Подул фен. А этот теплый с истомой ветер раздражает нас, лыжников.

Когда мы затем обедали в клубе, появился Слоун и тут же направился к нашему столу. В лыжных ботинках он ступал тяжелее и громче обычного. Лицо у него было багровое, вид победоносный, наверное, он уже подзаправился виски. Его появление сразу же отбило у меня охоту есть, и я отложил нож и вилку.

– Привет, друзья, – обратился к нам Слоун. – Замечательный денек, не правда ли?

– Угу, – промычал Фабиан, потягивая вино.

– Не пригласите ли меня к вашему столу? – спросил Слоун.

– Нет, – ответил Фабиан.

Слоун криво ухмыльнулся, в глазах у него загорелся злой огонек.

– Обожаю игроков, которых расстраивает проигрыш, – с издевкой сказал он. Потом порылся в карманах и вытащил листок бумаги. – Фабиан, вы не забыли о расписке?

– Не хамите, – холодно предупредил Фабиан. – С нами женщина.

– Добрый день, мадам, – поздоровался Слоун, как будто только что заметил Лили. – Мы, помнится, уже встречались в прошлом году в Сан-Морице.

– Да, помню, сэр, – небрежно проговорила Лили в дворцовой манере восемнадцатого века.

Слоун аккуратно сложил расписку, спрятал ее в карман и повернулся ко мне, тяжело похлопав меня по плечу.

– Какого черта вы здесь, Граймс? Вы же сломали свою драгоценную ногу.

– То был ошибочный диагноз, – сказал я.

– Ну как, шустрый мальчик, вломились еще в какой-нибудь номер в отеле?

Я смущенно огляделся вокруг. Хотя Слоун говорил громко, никто, казалось, не услышал его слов.

– Не далее как этой ночью, – в тон ему ответил я.

– Все шутите, юноша. Ишь, обожатель чужих ботинок. – Слоун хрипло рассмеялся, глаза его налились кровью. Он был из тех людей, что за полчаса могут поссорить целые нации. Мысль о том, что этому хаму придется сегодня в четыре часа отдать тридцать тысяч, раздражала и угнетала меня.

– Новые часики случайно не заработали? – нарочито громко спросил Слоун. – Или здесь вам труднее развернуться?

– Убирайся вон, свинья, – прошипел я, чувствуя, что кровь закипает в жилах.

Слоун натянуто рассмеялся, словно счел мою резкость за шутку.

– Будьте поосторожней с этим приятелем, – обратился он к Фабиану. – Он ушлый малый… – Он хрипло расхохотался: – Ну, раз меня не приглашают, пойду прокачусь на лыжах. Тем более поздно сегодня встал, надо размяться. Встретимся в четыре в отеле, Фабиан, – подчеркнуто серьезным тоном напомнил он и, тяжело и неуклюже ступая, вышел из ресторана.

– И вот с такими людьми приходится иметь дело, – вздохнул Фабиан.

– Что ж – американцы! – воскликнула Лили и, пожав мне руку, добавила: – Простите, милый, вас я не имела в виду.

– Прощаю всех, – сказал я. – А как насчет еще одной бутылочки вина?

Я был взвинчен, надо было успокоиться. Сидя за столом с Фабианом и Лили, спокойно и мерно жующими, я чувствовал, как во мне нарастает острая неприязнь к ним обоим. Меня так и подмывало высказать им в лицо все: и то, что было во Флоренции, и то, что вчера ночью поведала мне Юнис. Однако моя жизнь крепко переплелась с этими людьми и зависела от них. Потому я молча занялся едой и поданной бутылкой вина, едва прислушиваясь к тому, о чем они болтали за столом.

– Мистер Фабиан, мистер Фабиан! – высоким тревожным голосом крикнул молодой лыжный инструктор, вбежавший в ресторан.

– Да, я здесь, – отозвался Фабиан, попросив инструктора не кричать так громко. – В чем дело?

– Ваш друг мистер Слоун, – торопливо заговорил инструктор. – Вам лучше самому выйти к нему. Он наклонился надеть лыжи…

– Успокойтесь, Ганс, и не кричите, – остановил его Фабиан, знавший всех служащих на лыжных курортах по имени, что было основой его популярности среди них. – В чем же дело?

– Едва он прошел несколько шагов, – начал объяснять инструктор, – как вдруг упал, потеряв сознание. Мне кажется, что он уже мертв.