Ночной смотрящий

— Успею, — отмахнулся Лузгин. Не хотелось ему обижать Витю, объясняя, что патроны выглядят не лучшим образом. Для двустволки, конечно, сойдет — пальнет, родимая, никуда не денется. А вот магазинное ружье с трудом переваривает картонные гильзы, набитые кустарным способом. Перекосит в магазинке такую гильзу запросто, и окажется у тебя вместо помповухи дубина. На утиной охоте перекос не трагедия, а вот против зверя…

— На дорожку? — предложил Витя.

Лузгин задумался. Витя заразительно подмигнул.

— А-а, черт с ней, давай! — обреченно согласился Лузгин.

Когда они подошли к Крестам, там уже топталось человек с дюжину. Все сплошь крепкие дядьки глубоко за пятьдесят, а то и старше. Верховодил, как обычно, Серега Муромский.

— На собаку возьмем! — убеждал он. — У всех собаки, какие остались, по дворам заперты, а мы одну за село выведем и к околице — на цепь. И сами вокруг. Придет как миленький. Ветер откуда дует? Оттуда. Вот там посадим. И сами тихонько. Он выйдет, а мы фонарями его ослепим — и огонь. Секунду-другую он постоит ведь, ослепши, — разве не хватит?

— Чью собаку-то на живца? — спросили его.

— Да хоть мою! — твердо ответил Муромский. — Ради дела не жалко. Во! Андрей!

— Здрасте, дядь Сереж, — улыбнулся Лузгин. — Здрасте все.

Началось обстоятельное здоровкание со всеми присутствующими и риторические ответы на непременные риторические вопросы. Лузгина тут все знали еще во-от какого маленького.

— Ну че, акула пера, — сказал Муромский. — Что там слышно в столицах? Посадят когда-нибудь этого ворюгу Чубайса, мать его еб?

— Вряд ли, — покачал головой Лузгин, делая умное лицо. — У нас, конечно, не Америка — фиг знает, кого завтра посадят. Но ведь попадаются деятели, которых не посадят никогда, верно?

— Он же все мои сбережения поп…здил, — вздохнул Муромский. — Сколько на книжке было, столько и унес. Обокрал с ног до головы. Рыжий еврейчик Чубайс. Тьфу!

Серега на самом деле был мурманский, это местные его в «муромского» переделали, как им удобнее показалось. Вырос-то Серега здесь и по зашишевским меркам высоко поднялся, мореходку окончил, карьеру завершил секондом на «торгаше». В общем, было там чего украсть Чубайсу.

Теперь Муромский на исторической родине если не командовал, то определенно задавал тон. Их в селе набралось таких — репатриантов с активной жизненной позицией — человек пять. Но увы, даже общими усилиями поднять Зашишевье они не могли. Потрепыхались немного, увидели, что дело швах, с горя запили — кто на годик, кто поменьше, успокоились и пошли тоже, как нормальные люди, валить-пилить-вывозить лес.

Лузгин стоял в толпе, почти не слушая разговора, ощущал, как усваивается водка, курил и думал, что в общем-то Зашишевье выдержало удар судьбы. Могло бы просто рухнуть. Оно и пыталось. В годы перестройки тут разворовали, съели и распродали целый совхоз. Потом начали от тоски и пьянства вымирать — на кладбище полно могил сорокалетних мужиков. Но к концу тысячелетия ситуация постепенно выровнялась. Село, будто живой организм, переболело и теперь намеревалось достойно встретить старость. А там — как сложится.

«Только странного зверя им тут не хватало, — подумал Лузгин. — Зверь — это совершенно лишнее. Уж лучше город, где люди бешеные кусаются. В городе доски на базу сдал, товаром затарился и был таков. Глядишь, покусать не успеют… Черт побери, я все же пьяный. Какие звери?! Какое бешенство?!»

— Андрюха, со мной будешь, — сказал Витя, толкая Лузгина в бок. — Рядом держись, ага? А то мало ли… Ты же волка с медведем, кроме как в зоопарке, не видавши, етить твою. Хотя ведь звали тебя, я помню. Сколько раз звали. А ты все «работать надо, работать надо»… А зверь — это тебе не птички-уточки. Прибаутки-шуточки…

— Да ладно вам. Будто на тиранозавра собрались.

— Тиро… завра мы бы в болото заманили, — авторитетно заявил Витя. — Он здоровый, но тупой. А наш зверь ох не прост, сука.

Лузгин словно проснулся. Тряхнул головой. Народное ополчение шло по улице гуртом, и он вместе с ним.

— Момент! — сказал он Вите. Протолкался вперед, к Муромскому. И сделал то, что нужно было с самого начала, чтобы расставить точки.

— Вы же сообщили в город? — спросил он.

— Ха! Ну ты даешь. В том году еще. В охотинспекцию капнули. Хотели сначала ментам заявление написать, но те не приняли. Сказали, когда зверь человека сожрет, тогда, может быть, следователя пришлют. Я, понятное дело, поспрашивал кого мог. Оказалось, есть уже в городе и погибшие, и следствие полным ходом, и ментовка вовсю за зверем гоняется. Он по окраинам шастал. А потом к нам зоологи приезжали…

— Про это я слышал.

— Про то, что они пропали, — тоже?

— Представьте себе.