Ночной стрелок

Я была уверена, что Углов предпочтет следовать моему плану. Убедившись, что мы действительно направляемся в намеченное место, он просто проводит нас на почтительном отдалении, а уже на острове возьмется за нас вплотную. Скорее всего на нашем катере он и поплывет дальше — возвращаться ему нет никакого смысла.

От моих мыслей меня отвлек Беднов — он окликнул меня и предложил взойти на борт судна. Катер уже покачивался на воде, нагруженный нашими пожитками. Я разулась и быстро забралась в белоснежную посудину, металлические бока которой были покрыты холодными каплями росы.

Беднов махнул рукой водителю и завел мотор. На малых оборотах мы пересекли небольшой заливчик и вышли на широкое русло Волги. Беднов прибавил газу, и катер помчался, разрезая носом тяжелые серые волны.

Первое время мы продолжали молчать. Беднов, сжимая рулевое колесо, пристально смотрел вперед, словно совершенно позабыв обо мне. Я же по-прежнему поглядывала вокруг.

То там, то здесь из тумана выступали силуэты несущихся по воде лодок. За кормой у них рассыпались белые бурунчики. Русло в этом месте было широкое, и суденышки держались на почтительном расстоянии друг от друга. Во всяком случае ни одно из них не делало попыток сближения с нами, а берега были затянуты туманом и казались совершенно безжизненными.

Мы уже давно покинули пределы города, когда начало подниматься солнце. Заалели, а потом сделались голубыми небеса, растаял туман, и на водяных бурунчиках вспыхнули золотые искры. Быстро начинало теплеть.

Некоторые лодки давно оторвались от нас, другие безнадежно отстали, и мы штурмовали фарватер, казалось, в полном одиночестве. Беднов держался середины реки, и берега были от нас довольно далеко. Иногда нам попадались на глаза пришвартованные у берега лодки, люди рядом — но никто не выказывал никакого желания пуститься за нами в погоню.

Поневоле я начинала беспокоиться — меня не покидало ощущение, что события выходят из-под контроля. До сих пор мне не удавалось засечь ничего подозрительного, и именно это казалось подозрительнее всего. Настроение у меня начинало портиться.

Совсем обратное происходило с Бедновым. С появлением первых лучей солнца он немного оживился, а теперь, когда солнце светило вовсю и под килем катера сверкала голубая волна, он заметно повеселел и даже пару раз улыбнулся мне.

— Надеюсь, вы захватили с собой бинокль? — спросила я.

— Поройтесь в сумках! — прокричал он в ответ. — Во всяком случае распоряжение Ангелине я давал!

Я принялась возиться с сумками. Рыболовных снастей Беднов брать не захотел, зато он не поленился захватить с собой нарезной десятизарядный карабин в брезентовом чехле, — видимо, намеревался изрешетить своего врага.

Бинокль, правда, тоже имелся — я нашла его во второй сумке, где была упакована двухместная палатка. Ангелина Ивановна экипировала нас на славу.

Примостившись на корме, я принялась обозревать окрестности в восьмикратный бинокль, но это тоже ничего не дало — никаких признаков погони или слежки я не обнаружила.

Мы плыли уже по девственным местам — позади остались последние базы отдыха, берега выглядели пустынными и дикими, как много веков назад. Скоро должны были появиться островки, к одному из которых мы и держали путь.

Я перебралась на переднее сиденье катера, поближе к Беднову. Он обернулся и опять улыбнулся мне.

— Как настроение? — прокричал он.

— Не очень, — призналась я. — У меня такое ощущение, что Углова я проворонила!

— Наплевать! — ответил Беднов. — Я теперь настроен философски — чему быть, того не миновать!

Мне это заявление не понравилось. В этот момент я была весьма далека от философии и самодеятельность мне была не нужна. Я предпочла бы, чтобы Беднов вел себя осмотрительно и осторожно.

— Знаете, что я сделал? — спросил меня Беднов. — Я вывел из-под удара свою дочь. Когда меня раздавят, как клопа, она не останется нищей. У меня хорошие знакомства, я все провернул в один день!

— И что же вы сделали? — спросила я.

— Теперь мой загородный дом принадлежит ее бабке! — сообщил он. — Ну, матери Наташи… А еще у меня был счет в швейцарском банке — он тоже теперь ее. Однако распоряжаться всем этим она сможет только до совершеннолетия Наташки. В нашей стране нельзя быть ни в чем уверенным, но по крайней мере теперь я знаю, что сделал все, что мог… Остальное — в руках божьих…

— Вы говорите так, словно поставили на себе крест! — заметила я.

Беднов покосился на меня и с юмором сказал:

— Собственно, крест на мне поставили вы, дорогая Юлия Николаевна!

— Зато именно вы его вытесали! — парировала я. — Поставить было уже нетрудно…

— Не будем спорить! — предложил он. — Но вы хоть теперь меня одобряете?

— В отношении дочери? — уточнила я. — Трудно не одобрить отцовские чувства… Однако я лучше воздержусь от оценок — слишком туманно для меня происхождение ваших капиталов. Если они все появились из неких тайников…

— Неужели вы хотя бы на минуту не можете забыть, что вы слуга закона, Юлия Николаевна? — весело прокричал Беднов. — Вы же интересная женщина!