Ночной убийца

– Никогда не видела ничего подобного, – с едва заметным удовлетворением сказала Коннел.

– Ты преувеличиваешь, – мрачно отозвался Лукас.

Аэропорт расположился на открытом месте, продуваемом всеми ветрами. Коричневая машина штата поджидала их под знаком, сообщающим, что они прилетели в Уопан, и полицейские направились прямо к ней.

– Я думала, ты вышвырнешь летчика в окно, когда нас начало трясти. Ты чудом не взорвался. У меня возникло ощущение, будто у тебя вот-вот лопнет голова, совсем как надувная резиновая лодка, когда давление становится слишком высоким.

– Да-да.

– Надеюсь, перед обратным полетом вы с пилотом поцелуетесь и заключите мир, – продолжала Коннел, – Я не хочу, чтобы он вел самолет и при этом боялся, что ты прикончишь его.

Лукас резко повернулся к ней, и Коннел отступила назад, на ее губах появилась неуверенная и немного испуганная улыбка. Темные очки, белое как мел лицо – Лукас походил на маньяка. Он терпеть не мог самолетов.

Когда они подошли к машине, надзиратель из Уопана бросил газету на заднее сиденье и выбрался наружу.

– Мисс Коннел?

– Да.

– Том Дэвис, – представился тучный спокойный мужчина с розовыми щеками, тусклыми голубыми глазами и гладким, как у младенца, лбом. У него были седеющие усики, чуть шире, чем у Гитлера. Надзиратель улыбнулся, пожал руку Коннел и повернулся к Лукасу, – Вы ее помощник?

– Я пошутила, – поспешно сказала Меган, – Это заместитель начальника полиции Миннеаполиса Лукас Дэвенпорт.

– Ой, извините, сэр, – сказал Дэвис и подмигнул Коннел. – Садитесь, пожалуйста. Нам предстоит небольшая поездка.

Дэвис вспомнил Д. Уэйна Прайса.

– Неплохой парень.

Надзиратель вел автомобиль, не убирая одной ноги с педали газа, а другой – с тормоза. Постоянные рывки вперед и торможение напоминали Лукасу недавний полет.

– Прайс осужден за то, что зарезал женщину. Ее внутренности пришлось собирать с асфальта в ведро, – рассказала Коннел.

Она говорила так, словно речь шла о самых обычных вещах.

– И тем не менее он не входит в десятку худших наших подопечных, – таким же небрежным тоном ответил охранник, – У нас сидят типы, которые насиловали, убивали и ели маленьких мальчиков.

– Да, плохие парни, – сказал Лукас.

– Совсем плохие, – подтвердил Дэвис.

– А что говорят о Прайсе? – спросил Лукас, – Он утверждает, что невиновен.

– Как и пятьдесят процентов остальных заключенных. Впрочем, большинство из них формулируют это иначе. Они твердят, что закон не был соблюден и процесс проходил с нарушениями. То есть они не оспаривают, что совершили преступление, неважно какое, лишь повторяют, что все точки над «i» не расставлены, следовательно, с ними поступили несправедливо. Никто не относится с такой педантичностью к законам, как преступники, – сказал надзиратель.

– А Прайс?

– Я не очень хорошо знаю Прайса, но некоторые парни ему верят, – ответил Дэвис, – Он долго не мог успокоиться, без конца подавал апелляции. До сих пор пишет письма.

– Не люблю тюрьмы, – призналась Коннел.

Комната для допросов напоминала темницу.

– Кажется, что после того, как ты сюда войдешь, двери для тебя больше никогда не откроются, – ответил Лукас.

– Именно. Наверное, я бы вытерпела неделю, а когда за мной пришли бы, чтобы перевести в камеру, сорвалась бы. Не думаю, что я бы выдержала месяц. Скорее покончила бы с собой, – сказала Коннел.

– Такое нередко случается, – заметил Лукас, – Хуже всего тем, кому не позволяют свести счеты с жизнью. Они вынуждены сидеть и страдать.

– Некоторые заслуживают этого.

– Не думаю, что хоть кто-то заслуживает такой участи, – возразил Лукас.

Д. Уэйн Прайс оказался крупным мужчиной немногим старше сорока лет; казалось, его лицу медленно и неумело придали нынешний вид при помощи острого конца молотка. Блестящий лоб до самых волос покрывали вмятины и шрамы. Грубую кожу щек исполосовали рубцы. Маленькие круглые уши были вдавлены в череп. Когда охранники привели Прайса в комнату для допросов, он угодливо улыбнулся, показав мелкие неровные зубы. На нем были джинсы и белая футболка с надписью «Харлей-Дэвидсон».

Лукас и Коннел сидели на зеленых, слегка обшарпанных офисных стульях напротив коричневой кушетки, единственной примечательной чертой которой являлся ее цвет. Прайса привел надзиратель с лошадиным лицом и очень короткой стрижкой. В руках он держал книгу в желтой обложке.

– Сидеть, – приказал охранник Прайсу, словно привел лабрадора, потом кивнул полицейским, – Добрый день.

И расположился с книгой на противоположном конце кушетки.

– Ты куришь? – спросила Коннел у Прайса.

– Конечно.

Она вытащила из кармана открытую пачку «Мальборо» и протянула ее заключенному вместе с газовой зажигалкой. Тот взял сигарету и закурил.

– Это ты убил ту женщину в Мэдисоне? – вкрадчиво спросила Меган.

– Я даже не прикасался к той стерве, – ответил Прайс, испытующе взглянув на Коннел.

– Но ты знал ее, – сказала она.

– Я знал, кто она такая, – поправил ее заключенный.

– Ты с ней спал? – спросил Лукас.

– Нет. Никогда не подбирался так близко, – ответил Прайс, повернувшись к Лукасу, – Впрочем, у нее была классная попка.