Ночные эскадрильи люфтваффе. Записки немецкого летчика

Пока бушевала яростная битва за Берлин, более мелкие соединения британских ВВС совершали налеты на другие немецкие города. Так враг раскалывал немецкую оборону и постоянно ставил командование немецких ночных истребителей перед вопросом: каково главное направление атаки? В начале марта 1944 года над Францией появился средней численности отряд британских бомбардировщиков, направлявшийся к Южной Германии. Мы находились на командном пункте и следили за продвижением британцев по карте. Наш командир запросил у штаба дивизии разрешение на взлет. Там колебались, поскольку боялись синхронной бомбардировки Берлина. Мы теряли бесценные минуты, а ведущий отряд достиг франко-немецкой границы в районе Гагенау. В конце концов мы получили приказ на вылет в Южную Германию. Было уже 02.00, когда последние самолеты из Пархима сорвались с взлетной полосы и повернули на юг. Пролетая на высоте 15 000 футов над Тюрингским лесом, мы услышали сообщение о первых бомбах, падающих на Штутгарт. Часы на моей приборной панели показывали 02.59; следовательно, до столицы Швабии нам лететь еще сорок пять минут. Естественно, когда мы добрались до Штутгарта, британские бомбардировщики уже закончили свою работу, оставив в доказательство пылающие пожары.

Преследовать их было бесполезно, так как без бомб они развивают такую же скорость, как немецкие ночные истребители. Неудивительно. Ведь мы летаем на одних и тех же «гробах» с 1940 года! Четыре года назад я учился слепому пилотированию над Штутгартом на «Ме-110» серии «Берта». Для того времени это был скоростной и удобный истребитель. Сегодня я летел над горящим Штутгартом в самолете того же типа, только серии «Густав». Наши ночные истребители не стали быстрее, а даже потеряли в скорости… Итак, мы летели назад в Пархим, не одержав ни одной победы и потратив зря тысячи галлонов[10] дорогого горючего. На обратном пути наземный пост наведения сообщил нам детали ночной атаки. Четыре сотни бомбардировщиков, пролетев над Штутгартом, сбросили на него невероятное количество фосфорных, фугасных и зажигательных бомб.

Весной 1944 года ночные налеты британских ВВС на столицу прекратились, страшный процесс разрушения пришел к концу. Теперь все, похожее на военные заводы, стирали с лица земли днем американские «боинги». Мое крыло ночных истребителей вышло из битвы за Берлин, блестяще выдержав испытания. За шесть месяцев мы сбили целую авиагруппу четырехмоторных «галифаксов», «стирлингов» и «ланкастеров»: около 100 бомбардировщиков с 800 членами экипажей. Наши собственные потери были невелики. В воздушных боях погибли следующие пилоты и члены экипажей: гауптман Бер, гауптман Шурбель, обер-лейтенант Зорко, лейтенант Мец, обер-фельдфебель Каммерер, унтер-офицер Хоргет и унтер-офицер Завадка. Еще два экипажа обгорели и были серьезно ранены. Таким образом, в боях над Берлином мы потеряли целую эскадрилью ночных истребителей. Наше крыло получило несколько дней на отдых и поправку здоровья, пополнилось за это время молодыми экипажами, а затем мы получили приказ передислоцироваться в Лейпхайм на Дунае. Неуверенность и паника в среде военного руководства стала сказываться на боевых пилотах. Едва мы приземлились в Лейпхайме и привели все в порядок, как поступил приказ лететь в Китцинген. В сгущающихся сумерках мы свалились на Китцинген, как стая саранчи, и сразу окунулись в освежающую, мирную атмосферу летного училища. Только мы успели согреться, как поступил приказ: «Вернуться в Лейпхайм». На этом неразбериха не закончилась. Новый приказ: «Немедленно явиться в Гагенау в Альзас!»

Наш штаб явно менял решения быстрее, чем мы летали. На следующий день нам приказали вернуться в Лейпхайм. В любом случае мы хорошо попрактиковались и не дали самолетам заржаветь. В конце концов мы даже поверили, что останемся в Лейпхайме.

При новом аэродроме еще работал один из заводов Мессершмитта, выпускавший реактивные истребители. Эта новинка нас очень интересовала. Каждый день летчики-испытатели с грохотом мчались по взлетной полосе в новых машинах и исчезали за горизонтом, а через несколько минут вновь пролетали над летным полем со скоростью 500 миль в час. Тихий свист, жуткий рев, и они вновь исчезали. Самолеты заходили на посадку на огромной скорости, и со стороны это выглядело довольно опасным предприятием. Нормальная взлетно-посадочная полоса для реактивных истребителей должна быть не меньше 2000 ярдов. Длина бетонной полосы в Лейпхайме составляла всего 900 ярдов. Следовательно, при каждой посадке пилоты рисковали своей жизнью и самолетом. Все это произвело на меня огромное впечатление.