Ночные фиалки (СИ)

Она помогала семье, ища подработку в разных местах. К концу лета Рен пойдет собирать виноград, туда, где всегда нужны рабочие руки, осенью будет помогать связывать тюки сена, собирать второй урожай, а зимой будет подавать выпивку в харчевне за гроши, брошенные пьяницами. Сейчас же, весной, пока есть возможность работать на саму себя, собирая цветы и ягоды, нужно ею пользоваться.

Чаще всего клиентами Ирены становились молодцеватые щеголи или рыцари в летах, но без гроша в кармане. Они выбирали лучший из одинаковых букетиков, вертели его в руках, пристально посматривая на миленькую продавщицу, и кидали ей пару медных монеток, столько, сколько им позволяла совесть. Затем счастливые мужчины шли вручать свои дары дамам сердца, дамам, которые полевых цветов не ценили, а своих дарителей осмеивали и гнали прочь.

Но до этого скромной продавщице цветов дела не было. Купил – ушел, дальше сам разберешься. Дело не слишком прибыльное, но в день можно наскрести половину серебряника, даже больше, если попадется особенно щедрый клиент. Но Рен хватало и пяти медных монет, чтобы поесть, двух на какую-нибудь безделушку вроде колечка со стеклянным камешком, а остальное девушка вручала матери, чтобы та потратила вырученные деньги по своему усмотрению. Иногда, конечно, Ирена отдавала пару монет и младшим братьям, но с каждым годом делала это все реже.

Потому что Дариуш – старший из сыновей кузнеца – теперь помогал отцу на работе. Он управлялся с мехами, зажимал щипцами кусок подплавленной стали, пока отец остервенело колотил по железке молотком. Домой оба приходили красные от жара, соленые от пота и довольные от выполненной работы. Младшие сыновья – близнецы Зибор и Лешек – помогали беременной пятым ребенком матери по дому, пока что не могли работать в кузне с отцом, хотя очень этого хотели. Мальчишек так воспитывали, в лучших кузнецких традициях.

В корзинке девушки было еще много непроданных букетов, когда часы на площади показывали три часа дня. Она помнила о том, что должна забрать кораблик у странного человека в порту, потому что Дари сегодня будет занят на работе. Нельзя сказать, что девушка шла в сторону его дома с большим воодушевлением. Нет. Ноги волочились плохо, тащиться в пропахший рыбой район желания не было.

Кивнув на прощанье знакомым торгашкам, дочь кузнеца поплелась прочь с площади. Поплелась. Потому что ноги ее шаркали по вымощенной камнем дорожке, взметая под собой клубы пыли и песка. Шла она лениво и медленно, оглядываясь по сторонам. Вокруг шумел город, шумели его жители, шумели громкие детишки, что шныряли вдоль улиц без дела.

Когда девчонка проходила мимо знакомой помойки, на нее зашипела вчерашняя кошка. Трехцветная, старая и больная. Ободранная котами и крысами, она возвышалась над горой мусора из объедков и рыбьих голов, царила над помоями, внушая страх всем местным тараканам. Ирена прибавила шагу, когда кошка недобро ступила в ее сторону, намереваясь прогнать незваную гостью обратно, к рыночной площади. Ее когтистые лапы напряглись, походка напружинилась.

– Пошла от меня, – шикнула девушка, подбирая юбку, чтобы не наступить на нее. – Брысь отсюда!

Но кошка осталась на месте. Ушла Ирена. Она оглянулась, заворачивая за угол, чтобы убедиться в том, что дикая тварь сидит в своей помойке, не бежит вслед за ней. Хорошо. Мать напугала Рен однажды, рассказав ей страшную историю о том, как в муках умирала ее младшая сестренка, укушенная помойной крысой, какой уродливый у нее был шрам и как плохо он выглядел потом.

Сначала укус ее, сделанный около трех недель назад, начал снова чесаться, хотя давно затянулся и почти исчез. Он начал ныть и тянуть, девочка плакала от боли и крутилась во сне, видя под опущенными веками что-то страшное. После она перестала есть, боялась пить, потому что вода не проходила в ее глотку, носилась по комнате, не чувствуя усталости… Пока наконец не покраснела так, словно увидела что-то жуткое, пока не начала хватать ртом воздух, все упуская его и упуская… А затем она закрыла свои красивые голубые глаза навсегда. Бабки говорили, что это порча, мол, на красивую девочку наговорили соседи из зависти перед пышностью ее волос да розовостью щек. Только знахарка признала у умершей бешенство.

Рен такой судьбы для себя не хотела, потому к диким животным всегда относилась с прохладцей. Девушка осторожно глянула вперед, на воду, разлившуюся далеко перед ней. Синева сливалась с небесами, превращаясь в бесконечную даль. Интересно, что там, за пределами бесконечного Туссента? То же небо, та же вода, зелень? Ирена мечтала, что когда-нибудь ей выпадет оказия это выяснить.

Она постучала в дверь так же, как делала это вчера. Три раза. Кулак ее коснулся дерева двери, к пальцу прилип маленький кусочек отслаивающейся краски, и девчонка шустро смахнула его на землю. Она пнула ногой камень, заметила неподалеку от дома старика-попрошайку, что тянул руки к какому-то прохожему. Вампир не спешил открывать дверь, спускался вниз медленно. Кораблик терпеливо ждал ее внутри.