Ночные гоцы

— Я подошел, чтобы отдать честь. И тут мне расхотелось смеяться. У него ледяные глаза; он очень вежлив, всегда говорит только шепотом, улыбается заученной улыбкой, но что за ней скрывается, постигнуть невозможно. Мы немного поговорили, потом он взобрался на свою огромную лошадь и поскакал к Хребту со сложенным зонтиком под мышкой. Я стоял и смотрел ему вслед. По сю пору не знаю, то ли мне очень хочется узнать его поближе, то ли наоборот — никогда больше не видеть.

Больше он ничего не мог из себя выжать; по правде говоря, сейчас сэр Гектор его вовсе не интересовал. Надо было заканчивать разговор, прощаться и возвращаться в лагерь. Его окутывало знакомое тепло присутствия Шумитры: часы, проведенные ими вместе делали естественной эту встречу в такой час и в таком месте. Он понимал ее; они были друзьями на условиях, устраивавших обоих, хотя никогда не обсуждавшихся вслух.

Теперь его не волновало, убила ли она на самом деле своего мужа. В Кишанпуре сама мысль об убийстве не вызывала внутреннего протеста. К тому же, думал он, старый раджа мог попытаться унизить ее самым скотским образом, и только ей это было известно. Конечно, ей достало бы решимости для убийства — но только в гневе, или, быть может, из-за любви, или из-за этих кишанпурских земель. Она не могла бы убить для себя.

Их дружба существовала внутри определенных границ. С одной стороны, она никогда не обсуждала с ним действительно важных проблем княжества, хотя ему хотелось бы поговорить с ней о вещах, которые были так близки к ее сердцу. Как-то он видел, как она рассеяно гладила шероховатую стену крепости, как будто это была щека ее ребенка. Эту границу выстроила она. Он полагал, что она опасается английского вмешательства и никогда не заговаривал на запретные темы.

Существовала и еще одно ограждение, касавшееся разницы их полов. Его он возвел сам, но теперь не был уверен, кто заботится о том, чтобы оно оставалось нетронутым. В самом начале она всячески выставляла свой пол напоказ — любой ее жест подразумевал приглашение, она то и дело как бы случайно касалась его своим телом. Тогда это его удивляло и тревожило. Узнав ее лучше, он пришел к выводу, что ее подстрекало стремление уничтожить то чувство расового превосходства, которым, как она предполагала, он обладал; она хотела заставить его признать индианку красивой и вызвать к себе влечение. Будь он из другого разряда англичан, такое влечение показалось бы ему унизительным, а она стремилась именно унизить его. В ту пору в ее глазах стояла стена пустоты — как в глазах сегодняшней танцовщицы.

И слава Богу. Его ограда была очень уязвимой; его страстно влекли женские тела, а Джоанна не могла — или не хотела? — утолить эту страсть. Ох, еще и это! Он нахмурился. С недавних пор Шумитра стала стеснительной и едва поднимала не него глаза.

Он собрался с духом, чтобы попрощаться и покончить с переживанием внезапной близости здесь, в вышине. Колдовству пришел конец, и он никак не мог найти нужные слова. Он лихорадочно подыскивал какую-нибудь небрежную фразу, но сумел произнести только: «Шумитра!»

Она вздрогнула и перебила его с неожиданной резкостью:

— Капитан Сэвидж, я хочу освободить моего девана от части его обязанностей. Я хочу, чтобы вы вместо него стали командовать моей армией. Я решила, что только английский офицер сумеет привести ее в должный вид, и я хочу, чтобы так и было.

— Почему? — этот ошеломленный вопрос вырвался у него инстинктивно, помимо воли.

— Потому что мне… о, из гордости. Понимаете?

Он кивнул, и это было глупо. Делламэн говорил нечто подобное, но сам он ей не поверил, хотя не мог объяснить, почему. Она продолжала:

— Вы знаете свое дело. Я наблюдала за вами, я видела, как изменились мои офицеры. Мы заключим контракт на десять лет. Может быть, потом вы захотите остаться на более долгий срок. Люди меняются. Вы получите туземное звание генерал-майора с жалованьем четыре тысячи рупий в месяц. Сообщите мне о своем решении до конца охоты на тигров.

Последние слова она проговорила дрожащим голосом. Она перебежала дорожку на крыше и он услышал, как торопливые звуки ее шагов затихают на лестнице.

Гл. 6

— Все равно, что выйти в море на легкой лодке. Видите — вон на берегу город, в гавани стоят на якоре рыбацкие шхуны, впереди открытый океан, и солнце сияет на гребнях высоких темных волн.

Джеффри Хаттон-Данн широким жестом обвел оставшуюся позади крепость, маячившие в тумане на полях хижины и поросшие джунглями холмы, расстилавшиеся перед ними. Родни улыбнулся, а леди Изабель воскликнула: «Прелестная мысль!».

Слон, покачиваясь на ходу, уверенно продвигался вперед. На спине у него, скрестив ноги, дремал погонщик. Джеффри дал полную волю своему воображению и его длинное лицо светилось от воодушевления. Его жена и его друг слушали и смеялись, и он даже позабыл, что надо растягивать слова.