Ночные крылья. Человек в лабиринте. Полет лошади

— Ты бы мог просто пойти со мной в лагерь, — сказал Раулинс. — Он бы побаловал тебя всем, что есть в его запасах. Это уж вне сомнения.

— До чего ты хитрый, Нед! — Теперь Мюллер печально глядел на свой фужер. — Меня не удастся уговорить, Нед. Я не хочу иметь ничего общего с теми людьми.

— Мне неприятно, что ты так к этому подходишь.

— Еще выпьешь?

— Нет. Мне пора возвращаться. Я ведь пришел сюда не на весь день. В лагере меня такой ад поджидает за то, что я ничего не сделал из того, что мне было поручено.

— Большую часть этого времени ты провел в клетке. За это они не могут быть на тебя в претензии.

— Могут все-таки. Я уже за вчерашнее получил немного. Им вроде бы не особенно нравится, что я прихожу к тебе.

Мюллер неожиданно почувствовал, как что-то защемило у него в сердце.

Раулинс продолжал:

— Я и так растранжирил здесь сегодня весь день, так что нисколько бы не удивился, если бы они совсем запретили мне приходить сюда. Они будут на меня злы. Понимаешь, раз уж они знают, что ты не горишь желанием сотрудничать с ними, они расценивают эти мои визиты к тебе как пустую трату времени, которое я мог бы потратить на помощь нашим группам в зонах «Е» или «F».

Он допил фужер до конца и поднялся, слегка пошатываясь. Посмотрел на свои голые ноги. Какая-то распыленная диагностатом лечебная субстанция цвета кожи покрыла ранки так, что трудно было даже догадаться, что недавно ноги были искалечены. Он с трудом натянул свои изодранные брюки.

— Ботинок и не буду надевать, — заявил он. — Они в жутком состоянии. Наверно, я могу добраться до лагеря и босиком.

— Мостовая очень гладкая, — сказал Мюллер.

— Ты мне дашь немного этого напитка для моего приятеля?

Ни слова не говоря, Мюллер вручил Раулинсу наполовину еще полную фляжку. Раулинс прикрепил ее к поясу.

— Это был очень интересный день. Я надеюсь, что мне удастся навестить тебя.

4

Пока Раулинс, прихрамывая, добирался до зоны «Е», Бордман спросил:

— Как твои ноги?

— Устали. Но раны быстро заживают. Ничего со мной не случится.

— Смотри, чтобы у тебя бутылка не выпала.

— Не бойся, Чарльз. Я ее надежно привязал. Я не хотел бы лишить тебя такого удовольствия.

— Нед, послушай. Мы в самом деле выслали к тебе множество роботов. Я все время смотрел на твое ужасное сражение с этими зверями. Но мы ничего не могли поделать. Каждого робота Мюллер уничтожал.

— Все в порядке, — сказал Раулинс.

— Он на самом деле неуравновешен. Он не захотел пропустить во внутренние зоны ни одного робота.

— Все в порядке, Чарльз. Ведь я же выбрался из этого живым.

Однако Бордман не прекращал разговора:

— Мне пришло в голову, что если бы я совсем не высылал туда роботов, Нед, было бы значительно лучше. Ведь они слишком надолго задержали Мюллера. За это время он вполне мог вернуться к тебе. Освободить тебя. Или же поубивать этих животных. Он…

Бордман замолчал, скривился и мысленно обругал себя за эти бредни. Признак старости. Он почувствовал складки жира на своем животе. Необходимо вновь придать себе вид шестидесятилетнего мужчины и одновременно вернуть хорошее физическое самочувствие тех времен, когда ему было пятьдесят. Таким способом хитрый человек скрывает свою хитрость.

После длительного молчания он сказал:

— Я полагаю, что Мюллер уже подружился с тобой. Я рад. Пришло время соблазнить его и заставить покинуть лабиринт.

— И как я это сделаю?

— Пообещай ему исцеление, — сказал Бордман.

Глава десятая

1

Они встретились через два дня около полудня в зоне «В». Мюллер приветствовал Раулинса с явной радостью и облегчением. Раулинс подошел, наискосок пересекая овальный — может быть, танцевальный зал, расположенный между двумя сапфировыми башнями с плоскими крышами. Мюллер кивнул.

— Как ноги?

— Превосходно.

— А твой приятель? Понравился ему мой напиток?

— Безумно. — Раулинс вспомнил блеск в лисьих глазах Бордмана. — Он шлет тебе какой-то особенный коньяк и надеется, что еще раз угостишь его своей отравой.

Мюллер присмотрелся к бутылке в вытянутой руке Раулинса.

— К чертям это, — холодно произнес он. — Ты не уговоришь меня ни на какой обмен. Если ты дашь мне эту бутылку, я ее разобью.

— Но почему?

— Дай-ка, я тебе это покажу. Нет, подожди. Не разобью. Ну, давай.

Он обеими руками взял бутылку у Раулинса, открутил колпачок и поднес ее к своим губам.

— Вы — дьяволята! — ласково сказал он. — Что это? Из монастыря на Денебе XIII.

— Я не знаю. Он лишь сказал, что тебе это придется по вкусу.

— Дьяволы! Искусители! Товарообмен, чтоб нам всем гореть в аду! На этом конец. Если ты еще раз заявишься ко мне с этим проклятым коньяком… или каким-нибудь другим эликсиром… даже богов, даже… чем-то другим, я не возьму. Чем ты, собственно, занят целыми днями?

— Работаю. Я же говорил тебе. Им не нравится, что я посещаю тебя.

И все же он меня ждал, подумал Раулинс. Чарльз был прав: я уже добрался до него. Почему он такой упрямый?

— Где они сейчас копают? — спросил Мюллер.

— Нигде не копают. Мы исследуем акустическими зондами границу зоны «Е» и «F», чтобы установить хронологию… был ли этот лабиринт построен сразу или постепенно. А ты как думаешь, Дик?