Ночные птицы

Сейер смотрит на Рэнкина. Его щеки покрыты пеплом, а одежда порвалась, отчего он выглядит как один из бедных мальчишек Грифона. Ленты на лацканах его жилета обуглились и обвисли. Когда он поднимает покрытое сажей лицо, в его огромных карих глазах читается растерянность. Он выглядит таким юным.

– Скажи, что будет, Сей? С другими девушками.

Она сглатывает. Откуда ей знать?

– Побудь с Алеком, – просит она. – А когда появится Элис, съешь кусочек пирога. Или два. Я скоро вернусь.

Он кивает. Сейер проскальзывает за дверь и медленно идет по коридору. Ничто не показывает, куда делась Фен. Хотя проследить за ней не так уж и сложно. Ведь теперь они связаны друг с другом. А возможно, так было всегда.

В зимнем саду Леты тепло. Он большой, около тридцати шагов в ширину, хотя из-за множества растений кажется меньше. Экзотические пальмы и лианы закрывают стены из стекла и меди. А куполообразный потолок собран из стекла янтарного цвета, чтобы листья не подгорали на солнце. Плитки пола залиты красноватым светом.

Фен стоит у фонтана, словно она одно из растений. Она наклоняется вперед и подставляет голову под льющуюся воду. А когда выпрямляется, вода стекает по шее за воротник. Кажется, что листья пальм тянутся к ней, словно знают ее лучше Сейер.

– Выкладывай, Тиг, – произносит напряженно Фен. – Говори, что хотела.

Сейер казалось, что она с легкостью выскажет все, но появившийся в горле ком мешает ей.

– Я делилась с тобой всем, Фен. А ты только лгала.

Фен оборачивается к ней:

– Я не лгала ни в чем, что имело значение.

– Серьезно, Ана? – поддавшись гневу, выпаливает Сейер.

Фен отводит взгляд:

– Не называй меня так.

– Но это же твое настоящее имя, верно?

На щеках Фен вспыхивает румянец.

– Это имя дали мне в приюте. Но для себя я выбрала другое.

Но Хитрая Лиса не имя, а маска, которую она носит, чтобы никто не догадался о ее секрете. Сейер считала, что знает девушку, скрывающуюся за маской.

– Как давно ты владеешь магией? – спрашивает она.

Тишина.

– Как давно ты знаешь обо мне?

Снова тишина. Она прячется от Сейер даже сейчас.

Сейер закрывает глаза. Тишина такая напряженная, что она слышит биение собственного сердца. Этот звук напоминает удары крыльев о стекло.

– Я не знаю, кем была моя мать, – говорит Фен. – Или отец. Я их не помню. Красная Рука стал моим единственным родителем.

По телу Сейер расползаются мурашки.

– Однажды он сказал мне, что родители отказались от меня, потому что решили, что на мне лежит проклятие.

Сейер хмурится:

– Но почему?

Время растягивается зеленой лозой, пока Фен поднимает руку:

– Из-за этого.

Она медленно снимает повязку с глаза.

У Сейер перехватывает дыхание. Много лет она гадала, что скрывается под этим кусочком ткани: ужасный шрам, пустая глазница или стеклянный шарик. Но за повязкой живой глаз. Зеленый, как листва. Этот яркий цвет не сочетается с карамельно-коричневой радужкой другого глаза. Такие глаза эвдеанцы называют «весенняя зелень». И это знак, что человека выбрал Источник. Большинство девушек Симты посчитали бы это проклятием.

Фен щурится, будто даже слабый свет причиняет ей боль.

– Тогда его еще звали не Красной Рукой, а отцом Дорисаллом. Но его убеждения были такими же, как сейчас. Он злился из-за того, как люди использовали магию. Постоянно твердил, что это святотатство. И считал, что, если не пресечь использование магии, пробудится древнее зло. В частности, ведьмы. Он помешался на идее, что они прячутся среди людей, – продолжает Фен. – Поэтому искал доказательства. И тут появилась я со своим глазом «весенняя зелень».

Даже листья растений в оранжерее затаили дыхание в ожидании продолжения.

– Все началось, когда мне было десять, – понизив голос до шепота, говорит Фен. – Он наткнулся на старый церковный текст, в котором говорилось, что магию ведьм пробуждают сильные эмоции. Поэтому начал искать способы напугать или спровоцировать меня.

Фен опускает плечи, съеживаясь в комок. Папоротники, растущие у фонтана, льнут к ней.

– Все, кто жил в приюте, считали, что в подвале дома водятся монстры. Порой по ночам мы слышали доносившиеся оттуда скрипы и стоны. И тогда он стал запирать меня там на несколько часов в темноте. В первый раз я молилась одному из богов, чтобы он спас меня от монстров. Во второй взяла с собой нож для масла, который стащила с кухни, и поклялась, что убью всех, кто попытается ко мне приблизиться. К тому моменту, когда во мне наконец проснулась магия, я уже знала, что в подвале нет монстров. Но все равно ненавидела его. Я растопила нож и превратила в отмычку.

– Сколько тебе было лет? – спрашивает Сейер.

– Двенадцать.

Сейер была намного старше, когда впервые почувствовала, как в ней пробуждается магия. К тому же рядом с ней была мама, которая объяснила, что происходит, и никогда бы не стала ее бить или запирать в темном подвале.

– В том подвале я научилась выбираться из любых закрытых мест. Когда однажды меня нашел отец Дорисалл, он сказал: «Маленькая воровка, укравшая у богов».

– Он не знал, что ты использовала магию?

Фен качает головой: