Ночные птицы

– Став представителем девушек, владеющих магией, ты превращаешься в мишень, – продолжает бабушка. – Я бы предпочла, чтобы ты спряталась и избежала опасности.

Иногда, в моменты слабости, Матильда с тоской вспоминает о старой жизни, с понятными лишь малому кругу лиц играми и зваными вечерами. Но она больше не Ночная птица… та жизнь ушла. Пора создать новую. Не только ради себя, но и ради Алека, птенцов и всех людей из Подполья. Если ей не удастся улучшить их жизнь, кому это под силу?

– Все меняется, бабушка, – говорит Матильда. – У нас есть возможности, которых не было у девушек несколько поколений. Появляется все больше тех, в ком просыпается магия. И если я правильно разыграю карты, нам перестанет угрожать опасность. Всем нам.

Бабушка хмурится:

– Люди боятся силы, особенно если ею владеет женщина. Ты играешь с огнем.

На лице Матильды появляется улыбка.

– Хорошо, что это моя стихия.

Какой бы уверенной она ни выглядела, ее все еще терзают сомнения.

Она переводит взгляд на Углы, жалея, что не плывет сейчас в лодке по каналам. Матильда не покидала дворец с того дня, как Эпинин приказала привести ее сюда. Теперь она не заключенная и может уйти в любое время, когда захочет.

Но она решила остаться, хотя порой и ощущает себя здесь как в ловушке.

Но и у птиц в клетке есть выбор, верно? Они могут пронзительно кричать, биться крыльями о прутья решетки в попытке сломать их или притворяться, что стали ручными, пока кто-то не откроет дверцу.

– Крастан считал, что у меня есть предназначение, – глотая слезы, говорит Матильда. – Я не хочу его разочаровать.

– Ты бы не разочаровала его, – шепчет бабушка. – Ни за что.

Крастан считал, что она – Огненная птица. И хотя даже теперь Матильда не уверена, что это так, его вера в нее горит внутри словно пламя. Достаточно сильное, чтобы спалить все дотла.

Сейер стоит под фонарем с пламеницами в Районе Садов. На этом же месте она стояла много лет назад, надеясь, что отец узнает ее. Но теперь она скрывается в тенях, чтобы этого не случилось.

В темноте она с трудом различает дверной молоток на темно-синей двери дома Регинсов. В форме головы лесного волка, сжимающего в пасти кольцо. Хотя с другой стороны улицы он больше напоминает чудовище. И хочется надеяться, что оно не укусит.

Сейер бросила отца той ночью, чтобы оттащить потерявшую сознание Фен в безопасное место. Вероятно, ему пришлось пролежать там несколько часов, а может, и всю ночь. Сложно представить, какую историю он рассказал тому, кто нашел его. Но теперь он в своем уютном особняке, будто и не угрожал убить ее.

Не те люди страдают в Симте.

Запястья все еще жжет от веревки, которой Вилло обмотал их. Сейер слегка касается оставшихся следов… от воспоминания о случившемся в горле встает ком. Она до сих пор не знает, как Вилло узнал о ведьмином яде. Неужели ему рассказал Красная Рука? Она не понимает, почему этот фанатик не поделился секретом с церковью, но передал его лорду Великого Дома. Кажется, мало кто знает об этой траве в Симте, но надолго ли?

Скрываясь в тенях, Сейер подходит к парадному входу особняка и делает глубокий вдох. Ведьминым ядом не пахнет. Она прикладывает ухо к двери, а потом достает из кармана отмычки. Спустя пару секунд двери открываются. Хорошо смазанные петли не издают ни звука.

В холле высокий потолок, скошенный гранями и напоминающий драгоценный камень. К темно-синим стенам крепятся зеркала. На полу мозаикой выложен волк, преследующий крылатых существ. Сейер крадется в глубь дома и на цыпочках проходит мимо ваз с цветами и семейных портретов в позолоченных рамах. В другой жизни, возможно, здесь висел бы и ее портрет. Но в этой у нее нет семьи.

По крайней мере, той, что определяется кровным родством.

Легкими, осторожными шагами она пересекает столовую и гостиную. И наконец находит отца. Он сидит за столом в кабинете без окон и что-то вписывает в бухгалтерскую книгу. В комнате пахнет гвоздичным дымом и полиролем для дерева. На стене над его головой закреплены звериные рога.

Убедившись, что невидима, Сейер подходит ближе, еще ближе и, наконец, оказывается рядом с ним. Увидев синяк на его щеке, она испытывает удовлетворение, но этого недостаточно… совсем. Сейер медленно вынимает нож.

Она часто думала, что скажет ему перед тем, как всадить нож в сердце. Но слова других людей всегда заглушали эти мысли. Ее мамы: «Ты создана для красоты и света, а не для насилия». И Фен: «Месть не исправит прошлого. И не залечит раны. Но и не дает разглядеть то, что действительно важно».

Сейер поднимает нож. Один удар – и все закончится. Вилло заслужил это. Она готова освободиться от него.

Рука дрожит. Десять проклятий, да сделай уже это, Сейер.

Вилло поднимает голову. В его взгляде плещется гнев.

– Минна! – кричит он.

Сейер вздрагивает. Мгновение спустя в дверях появляется его жена. Она выглядит моложе, чем на написанных маслом портретах, и более хрупкой.

– Да, дорогой?

– Судя по счетам, ты опять заказала Джолене «брюки для работы в саду».