Ночные птицы. Памфлеты

На Николаевском вокзале русской столицы приверженцы митрополита встречают его в царской зале. Католический епископ Цепляк, хорошо известный по своим последующим контрреволюционным делам, приветствует Шептицкого на польском языке, вручает ему цветы и приглашает в палаты отсутствующего латинского архиепископа. После того как митрополит перенес инфлуэнцу, модную болезнь того времени, называемую сейчас гриппом, Александр Керенский присылает ему свою визитную карточку. Вскоре после этого грузный, дородный граф в мантии митрополита появляется по очереди в резиденциях Керенского, Милюкова, князя Львова, Монцилова, сахарозаводчика Терещенко и других деятелей буржуазного Временного правительства, находит с ними общий язык и полное взаимопонимание. С их помощью он выезжает в Киев. Центральная рада предоставляет Шептицкому трибуну во время одного из ее заседаний, и известный лидер украинского буржуазного национализма профессор истории Михайло Грушевский восторженно приветствует графа Андрея Шептицкого.

Распределена каждая минута. Надо использовать все, чтобы в этой смутной политической ситуации, которая сложилась в России и на Украине, укрепить позиции греко-католической церкви, покрепче зацепиться за украинскую землю над Днепром и за великосветские салоны Петрограда. Шептицкий высвячивает новых священников, устанавливает экзархаты, назначает генеральным викарием занятой еще русскими войсками части Львовской архиепархии бельгийского иезуита отца Бона, правит службы в киевском латинском костеле и затем возвращается опять в Москву и в город над Невой, хотя, казалось, по логике событий, ему бы надо поскорее следовать домой, во Львов, на Свято-Юрскую гору. Но не таков Шептицкий, чтобы проморгать удобные и такие важные исторические минуты, тем более что к освобожденному князю церкви относятся весьма благосклонно не только министры Временного правительства, но и многие православные иерархи. Один из них, красноярский епископ Никон, даже посылал Керенскому настойчивую телеграмму с просьбой немедленно освободить интернированного в Ярославле униатского митрополита.

Вместе со священниками католиками, родом москвичами, Шептицкий проводит реколлекции. Его окружают во время этих религиозных служб, заведенных в католической церкви еще основателем ордена иезуитов Игнатием Лойолой, такие последователи католицизма в России и сторонники Ватикана, как Дейбнер, Симацкий, Априкосов, Верховский, Колпинский, экзарх Леонид Федоров и не менее фанатичный последователь иезуитизма Зерчанинов. Они под предводительством Шептицкого проводят в Петрограде собор, на котором обсуждают, как лучше организовать униатскую церковь в России. Весьма примечательно, что на заключительное заседание собора были приглашены как почетные гости латинские епископы Ропп и Цеплян, настоятель мальтийского костела каноник Лозинский, профессор академии Тшецяк, директор гимназии католик Цибульский, епископ Боцян и другие.

Шептицкий просматривает хранящийся в Академии наук архив, вывезенный ранее с территории военных действий русскими властями и отыскивает там среди различных бумаг документ, которым папский Рим в свое время уполномочивал его управлять греко-католической церковью в России. Он показывает не без гордости этот документ латинским епископам и правит торжественную понтификальную службу в костеле Мальтийских рыцарей, на Садовой улице. Его избранники — униатские священники участвуют в демонстративном шествии латинян из костела святой Екатерины в костел на кладбище, расположенном на другом берегу Невы, за Финляндским вокзалом.

Чтобы продемонстрировать религиозное единение с униатами, латинский епископ Ропп, когда процессия приблизилась к балюстраде, где он ее ожидал, сошел вниз, взял за руку назначенного Шептицким экзарха Леонида Федорова и, как захлебываясь писали церковники, «провел по ступенькам и посадил возле себя, как некогда царь Соломон свою мать на златокованом кресле».

Во время всех этих демонстраций ясно проявились давние вожделения Ватикана — воспользоваться сменой правительства в России и укрепить свои позиции в столице свергнувшего царя государства и тем самым задержать рост революционных настроений в народе.

Митрополит Андрей Шептицкий выехал из Петрограда накануне июльских событий 1917 года. В тот момент, когда юнкерские и офицерские отряды расстреливали петроградских рабочих и солдат, поливая кровью торцы Невского проспекта, его эксцеленция был уже в Торнео, а оттуда переехал на берег Швеции, где его ждали австрийский и немецкий консулы. В Стокгольме, на вокзале, его встречала родная сестра «черного папы» — генерала ордена иезуитов графиня Ледоховская и пригласила Шептицкого в свой пансионат на окраине шведской столицы. Свидетельствуя свою прежнюю верность династии Габсбургов, митрополит шлет из Стокгольма приветственную телеграмму новому императору Австро-Венгрии Карлу Первому, поздравляя его с восшествием на престол и «высказывая свои сердечные чувства верности властелину Австрии».