Ночные страхи

– Я не знаю, из какого он мира, – начал он и умолк, осознав курьезный смысл этих слов. – Послушайте, я не представляю, почему мой друг так долго не идет. Может быть, уже сядем? Осторожнее! – воскликнул он, когда граф подошел к стулу. – У него сломана ножка – он вас не выдержит.

Но граф как ни в чем не бывало уселся на стул.

– Вот видите, – произнес он с улыбкой, – он меня выдержал.

Филип смотрел на него в изумлении.

– Вы, наверное, волшебник.

Граф покачал головой.

– Нет, не волшебник, я… я… – он подыскивал слово. – Не могу объяснить по-английски. Ваш друг, который придет… он говорит по-итальянски?

Филип мысленно застонал.

– Я… я, право, не знаю.

Граф качнулся на стуле.

– Не хочу быть любопытным, но он англичанин, ваш друг?

«О боже, – подумал Филип. – Зачем я только затронул эту тему?»

– Сказать по правде, я мало что о нем знаю. Вот это я и пытался вам объяснить. Мы с ним виделись только один раз и пригласили его через третье лицо.

– Как и меня? – спросил граф, улыбаясь.

– Да-да, но обстоятельства были другими. Мы случайно на него наткнулись и подбросили.

– Подбросили? – переспросил граф. – Вы занимались спортом?

– Нет, – сказал Филип с неловким смешком. – Мы подбросили его фигурально – подвезли в гондоле. А вы как прибыли? – спросил он, радуясь возможности сменить тему.

– Меня тоже подбросили, – ответил граф.

– В гондоле?

– Да, в гондоле.

– Какое странное совпадение, – сказал Филип.

– Так что, видите, – улыбнулся граф, – у нас с вашим другом будет кое-что общее.

Они замолчали. Филип ощутил растущую неловкость, которую не мог определить или объяснить. Ему хотелось, чтобы скорее вернулся Дики: он сможет направить беседу в нужное русло. Граф снова заговорил:

– Я рад, что вы сказали мне о вашем друге. Мне всегда нравится знать что-нибудь о человеке прежде, чем я с ним познакомлюсь.

Филип почувствовал, что должен положить конец этому недоразумению.

– Ну, вряд ли вы с ним познакомитесь, – воскликнул он. – Видите ли, я не думаю, что он существует. Это все глупая шутка.

– Шутка? – переспросил граф.

– Да, розыгрыш. У вас, в Италии, не играют в такую игру первого апреля, заставляя людей поверить в какую-нибудь глупость или сделать ее? А тех, кто купился на шутку, мы называем апрельскими дурачками.

– Да, у нас есть такой обычай, – мрачно проговорил граф, – только мы их называем pesci d'Aprile – апрельские рыбы.

– А, – сказал Филип, – это потому, что вы нация рыболовов. Апрельская рыба – это такая рыба, от которой вы не ожидаете… что-то, что вы вытаскиваете из воды, и…

– Что это? – вдруг сказал граф. – Я слышал голос.

Филип прислушался.

– Возможно, это ваш другой гость.

– Не может быть. Нет!

Звук повторился: Филипа едва слышно позвали по имени. Но почему Дики звал его так тихо?

– Вы меня извините? – спросил Филип. – Думаю, меня зовут.

Граф склонил голову.

– Ушам своим не верю, – взволнованно прошептал ему Дики. – Наверное, я все неправильно понял. Но они такое говорят… такое… Может, ты им объяснишь? Наверное, они спятили – я им так и сказал.

Он привел Филипа в холл отеля. Там были портье и два vigili. Они переговаривались шепотом.

– Ma è scritto sul fazzoletto[36], – говорил один из них.

– Что он сказал? – спросил Дики.

– Сказал, так написано на его носовом платке, – сказал Филип.

– К тому же мы оба его знаем, – отозвался другой полисмен.

– О чем вообще разговор? – воскликнул Филип. – Кого вы знаете?

– Il Conte Giacomelli, – ответили хором vigili.

– И что, он вам нужен? – спросил Филип.

– Он был нам нужен три дня назад, – сказал один из них. – Но теперь уже поздно.

– Поздно? Но он… – Филип внезапно замолчал и посмотрел на Дики.

– Я им говорил, – вскричал портье, который, похоже, вовсе не был настроен укрывать графа Джакомелли от рук правосудия. – Много раз, много раз говорил: «Граф в саду, с английскими джентльменами». Но они мне не верят.

– Но это правда! – воскликнул Филип. – Я только что его видел. Что говорят vigili?

– Они говорят, что он мертв, – ответил портье. – Они говорят, что он мертв и его тело в вашей гондоле.

Наступила гробовая тишина. Оба vigili, очевидно утомленные спором, стояли чуть поодаль, угрюмые и равнодушные. Наконец один из них проговорил:

– Это правда, signori. Si è suicidato[37]. Его дела пошли плохо. Он был большой мошенник и знал, что его арестуют и осудят. Cosi si è salvato[38].

– Может, он и мошенник, – сказал Филип, – но я уверен, что он жив. Идемте в сад, и вы сами увидите.

Vigili покачали головами, пожали плечами и пошли следом за ним. Все вместе они подошли к столику под деревом. Но там никого не было.

– Вот видите, signori, – сказал один из vigili с чувством собственной правоты, – все, как мы и сказали.

– Наверное, он ушел, – продолжал настаивать Филип. – Он сидел на этом стуле… вот так…