Ночные страхи

– Конечно, ты придешь в норму. Но будь ты сейчас на Сассекс-сквер, ты мог бы вызвать Фосбрука… да и мне было бы спокойнее.

– Но ты же останешься здесь!

– Я могла бы пока поселиться у Памелы.

– Но, милая, это испортит всю вечеринку. Я не могу поступить так с Милдред.

– Ангел мой, тебе все равно не до вечеринки, раз ты лежишь в постели. И, пока ты болеешь, я вряд ли смогу развлекать гостей.

На лице Энтони выразилось раздражение, которого Мэгги никогда раньше не замечала, а в его голосе послышалась почти злоба:

– А если врач запретит тебе заходить ко мне в комнату? Это может быть заразно, сама понимаешь.

Мэгги постаралась скрыть обиду.

– Тогда тебе тем более не следует здесь оставаться.

Он натянул одеяло до самого подбородка и с недовольным видом отвернулся к стене.

– Мэгги, не будь такой мегерой. Ты же не хочешь быть Мэгги-мегерой?

Это был намек на случай из их детства. На ее чрезмерную опеку над младшим братом, вызывавшую насмешки сверстников. Ее всегда задевали эти издевки, но услышать такое от Энтони было особенно больно. Она поднялась, собираясь уходить.

– Расправь постель, – сказал он, по-прежнему глядя в сторону. – А то как бы кто не подумал, что ты тут спала.

– Что?

– Ну, Рональд говорил что-то такое.

Мэгги тихонько прикрыла за собой дверь. Разумеется, Энтони болен, надо помнить об этом. Но он и раньше болел – и всегда был сущим ангелом. Она спустилась к завтраку сама не своя.

После завтрака, за которым все остальные держались необычайно оживленно, она придумала план. Исполнить который оказалось отнюдь не так просто, как она поначалу надеялась.

– Но, Мэгги, дорогая моя, – сказала Милдред, – до деревни почти три мили. И смотреть там не на что.

– Мне нравятся сельские почтовые отделения, – ответила Мэгги, – там продаются такие забавные вещицы.

– Почта там есть, – согласилась Милдред. – Но ты уверена, что тебе без нее не обойтись? Ты и отсюда можешь позвонить или отправить телеграмму…

– Возможно, там будут открытки с видами дома, – проговорила Мэгги слабым голосом.

– О, у Чарли есть замечательные открытки, – возразила Милдред. – Он так гордится своим поместьем! Он с удовольствием с тобой поделится, можешь не сомневаться. Не покидай нас на два часа только из-за каких-то открыток. Нам будет тебя не хватать, и подумай о бедном Энтони. Нежели ты бросишь его одного на все утро?

Как раз о нем Мэгги и думала.

– Мне кажется, он без меня не пропадет, – спокойно произнесла она.

– Ну, хотя бы дождись обеда, а потом шофер или Рональд подвезут тебя на машине. Они с Чарли уехали в Норвич и вернутся не раньше ланча.

– Пожалуй, я все-таки прогуляюсь, – сказала Мэгги. – Свежий воздух пойдет мне на пользу.

«Здесь я вроде бы справилась, хоть и с трудом, – подумала она. – Теперь надо придумать, как убедить Энтони назвать мне адрес его фирмы».

К ее удивлению, в комнате его не оказалось. Видимо, он куда-то ушел, не дописав письмо, потому что на письменном столе лежала бумага и – вот удача! – конверт с адресом: «„Хиггинс и Стакли“, Патерностер-роу, 312». Мэгги запомнила адрес с первого раза, но ее взгляд задержался на столе, где царил вопиющий беспорядок. Ну и бедлам! Несколько листков почтовой бумаги были исписаны цифрами. Энтони вел вычисления и по своей давней привычке рисовал на полях картинки. У него хорошо получались лица, он умел уловить сходство. Мэгги часто видела – и ей было приятно – целые страницы, разрисованные ее портретами: анфас, профиль, три четверти. Но лицо, смотревшее на нее с испещренного цифрами листа, принадлежало не ей и словно уклонялось от ее взгляда. Это было лицо женщины, которую Мэгги никогда не видела, но она чувствовала, что узнала бы ее сразу – такими четкими и выразительными были ее черты. Среди валявшихся в беспорядке бумаг были визитки и карточки из бумажника Энтони. Мэгги знала, что он всегда носит с собой ее фотографию. Где же она? Поддавшись внезапному любопытству, она принялась ворошить бумаги. Ага, вот она, фотография. Но это уже не ее лицо! Несколькими штрихами Энтони переделал абрис ее лица – нежного, мягкого, с гладкой кожей, – и придал ему совсем другие черты: заостренные, с высокими скулами, впалыми щеками и ясными жесткими глазами, от уголков которых веером расходились тоненькие морщинки, – и это лицо было ей уже знакомо, даже слишком знакомо.

Не в силах смотреть на него, она отвернулась и увидела Энтони, стоявшего у нее за спиной. Похоже, он вышел из ванной, поскольку был одет в банный халат и держал в руке полотенце.

– Ну, – спросил он, – тебе не кажется, что так лучше?

Она ничего не ответила, но подошла к раковине и взяла лежавший на ней градусник.

– Стоит ли тебе так расхаживать, – сказала она наконец, – с температурой под сотню[45]?

– Может, и нет. – Энтони скользнул к кровати, бодро приплясывая по-козлиному. – Но я чувствую себя на все сто.

От его улыбки Мэгги стало не по себе, и она отступила к двери.

– Я могу что-нибудь для тебя сделать?

– Не сегодня, душа моя.

От этого ласкового обращения Мэгги вздрогнула, как от удара.