Ночные тени

Он сказал, что хочет сфотографировать мою подругу голой, лучше всего вместе с его женой. Разумеется, речь идет о художественной фотографии, о чистой эстетике. Фотография обнаженной натуры – это изумительный жанр, но в нем не обойтись без натурщиц.

Едва затронув эту тему, он, не дожидаясь реакции собеседников, перешел к своей следующей роли и превратился в укротителя.

У стены, неподалеку от нашего стола – чего я раньше не заметил, – находился террариум. Теперь на него обратил наше внимание хозяин дома, объявив, что сейчас состоится аттракцион живого кормления хищника. Левой рукой он поднял небольшую картонку.

Некоторые из моих знакомых, вполне симпатичные люди, держали в доме хорьков – маленьких, агрессивных, вонючих зверьков, с которыми трудно ужиться. Двое других обзавели пауками-птицеедами, о которых заботились едва ли не больше, чем о своих сожительницах – по крайней мере, на взгляд постороннего человека. А еще есть любители декоративных рыбок, которые доставляют, видимо, их владельцам большее эстетическое наслаждение, чем, скажем, висящая на стене картина. Я тоже люблю животных, однако не хотел бы иметь у себя в квартире каких-либо экзотических тварей.

А еще я ненавижу кошек, пожирающих мелкую живность, хотя они умны и ласковы: ведь они никогда не моются, только вылизываются, шляются где попало, а потом норовят залезть к тебе в постель. Но бранить кошек опасно, любовь к ним не знает границ.

Свои мысли я оставил при себе. Вино настраивало на благодушный лад. Поколебать его не мог даже приютивший у себя дома змею любитель обнаженной натуры, положивший глаз на мою девушку.

Наш Дзампано отодвинул крышку террариума. Там на освещенном тепловой лампой песке свернулась змея, которая высовывала свой раздвоенный язык. Мой детский кумир Виннету презирал людей с «раздвоенным языком», то есть, как мы говорим, двуличных. Возможно, поэтому я до сих пор недолюбливаю змей. Такое же чувство я испытывал и к этому матовому, с коричневым отливом экземпляру примерно метровой длины. Не обращая внимания на зрителей, змея, похоже, сосредоточилась на предстоящем аттракционе.

Картонка открылась, из нее в террариум вывалилась мышка. Моя девушка, не сдержавшись, ойкнула. Я не знал, как себя вести. Схватить ее за руку и броситься прочь?

Вместо этого я вместе с остальными уставился на мышку и поджидавшую ее змею. Мышка замерла на песке, глазки испуганные, волоски возле рта стоят торчком, непрерывно подрагивают. Змея оставалась неподвижной, хотя мышку заметила сразу. Она медлила, предвкушая поедание жертвы.

Моя девушка впилась ногтями мне в руку, но я не мог вмешаться в происходящее. И тут случилось то, чего мы ждали и боялись.

Змея молниеносно бросилась на мышку, обвила ее, будто садовый шланг катушку, стиснула изо всех сил. Но мышка, маленькая, шустрая, как червячок, упершись передними лапками, вывернулась из тисков. Может, ее шерстка была такой скользкой, как у червячка, что ее нельзя было удержать? Мышка сумела освободиться и только, как мне показалось, слегка пискнула при этом. Большими скачками она добралась до угла террариума, где, дрожа, замерла.

Нельзя сказать, чтобы это событие оживило нашу беседу. Обеих женщин и меня угнетала близость смертельной опасности для мышки. Наш шашлычник тоже помалкивал. Исход схватки получился иным, чем он предполагал. Чувствовалось внутреннее напряжение, но еще ничего не было решено. Мы понимали, что мышке и дальше придется бороться за свою жизнь.

Змея вновь нацелилась на свою жертву. Она медленно двинулась в угол террариума.

Она еще не знала, что перед ней достойный соперник.

Мышка не рискнула выходить из угла, змея подползала все ближе. Внезапно она вновь бросилась на мышку, обвила ее, стиснула кольца, чтобы задушить или сломать хребет.

Но блики на стекле террариума обманули змею. Атака оказалась удачной лишь наполовину. Мышиная головка осталась свободной, острые зубы впились в тело змеи дважды, трижды, еще и еще, насколько хватало сил. Сначала нам почудилось, будто схватка закончилась и мышка потеряла сознание, но тут змея, разжав кольца, выпустила свою жертву и отползла в сторону.

Мы с напряжением смотрели на эту длинную лоснящуюся ленту, посредине которой зияли глубокие раны.

Настроение резко изменилось. Я радовался за мышку, которая, будучи принесенной в жертву, сумела победить.

Моя девушка была настолько поглощена сочувствием к мышке, что на переживание триумфа у нее почти не осталось сил. Она всем сердцем желала мышке свободы.

Наша сдержанность была вполне уместной. Владелец змеи был явно удручен. Он не просто проиграл. Нет, он чувствовал, на чьей стороне находятся симпатии присутствующих. Даже жена, которая раньше поддерживала его увлечение зоологией, в глубине души переживала за мышку.

Наверное, сейчас он вспомнил о своем желании сфотографировать обеих женщин голыми. Он умел проигрывать; ловко спрятав мышку в картонку, он вышел на балкон, где стояла жаровня. Там он выпустил мышку в сад.