Ночные тени

– Нет, – Вика со вздохом покачала головой, – это ничего не меняет. Подождите пока в коридоре.

***

Синий микроавтобус въехал во двор дома и остановился на свободном для парковки месте, всего в нескольких метрах от Мясоедова. Сидевший рядом с водителем Фишман выскочил из машины и подошел к другу.

– Ну что, у нас все в силе? – уточнил Леня, после того как они обменялись крепким рукопожатием.

– Угу, птички в клетке.

– Я гляжу, ты понемногу детективные сериалы посматриваешь, – усмехнулся Фишман, скользя взглядом по серым оконным прямоугольникам многоэтажки. – Кинематографично изъясняться начал.

– Я тебе сейчас обе коленочки аккуратненько так оторву и в помойку выкину, ласково пообещал Жора, – будем тогда вместе сериалы посматривать. Интересно, какие фразы из тебя через полгода посыпятся.

– Я и сейчас иногда по выходным не гнушаюсь, – Леня похлопал друга по плечу. – Ладно, не буксуй. Ты циферки к домофону знаешь?

– Пятьсот восемнадцать, звездочка, триста сорок шесть. Погоди, – ухватив Фишмана за руку, Жора потянул его к себе. – У меня к тебе одна мелкая просьба будет.

– Мелкая? – Леня с сомнением вздохнул. – Ну излагай.

– Давай так сделаем: как вы их всех носом в пол положите, я в квартиру так красиво въеду. Навроде, как Цезарь на Буцефале. Ну и скажу и что-нибудь эдакое, чтобы они это потом следующие лет восемь могли осмысливать.

– Ну ладно, послушаем, чего ты такого сказать можешь, что это через минуту нельзя забыть, – ухмыльнулся Фишман. – Вот только, Буцефал, он разве у Цезаря был?

– Какая разница? Ты, главное, сделай все по уму, а уж красиво въехать, это я как-нибудь сумею. За полгода натренировался.

Вкинув вверх правую руку, Фишман щелкнул пальцами. Боковая дверь микроавтобуса сдвинулась вбок и на тротуар выскочили три автоматчика.

– Велкам!

Быстро набрав на домофоне нужную последовательность клавиш, Леня распахнул дверь в подъезд. Пропустив вперед бойцов группы захвата, он подмигнул Мясоедову:

– Закатывайся, Цезарь. Рубикон твой на каком этаже располагается?

– На четвертом, пятьсот…

– Восемнадцатая, – с улыбкой подхватил Фишман, – это я догадался.

Для Мясоедова следующие три минуты представляли собой слоеный коктейль, в котором накладывались друг на друга, но все же не смешивались чужие фразы и собственные мысли. Еле слышное из-за закрытой двери: «Кто?». Громкое, уверенное Фишмана: «Полиция, открываем!». Через пару секунд столь же уверенное: «Заходим!» и в ответ растерянное, тусклое: «Что вы делаете?». А потом мысли. Мимолетные, тонкими слоями. Чтобы только попробовать на вкус, выбрать самую достойную.

Жизнь можно прожить и честно!

Нет, это агитация какая-то. Надпись на заборе, которую они и так будут ближайшие годы каждый день видеть. Может, лучше по-другому?

Думали, что вы невидимки? А шапочка-то прохудилась!

Или это слишком мудрено? Хотя, чего тут сложного? Шапка-невидимка, всем все понятно. А какие есть еще варианты? Хорошо бы все же что-то нравоучительное. Вот, к примеру, так гордо вкатиться в комнату и произнести:

Что, недолго музыка играла? Не ту песню, ребята, вы себе в жизни выбрали.

А что, не так уж и плохо. Пусть подумают в следующий раз, какую пластинку ставить. Выбор, он ведь всегда имеется. Даже если пластинка всего одна. Ее, в конце концов, можно не слушать. Вот если пластинок вовсе нет, тогда… А что тогда?

– Георгий Викторович, – в дверном проеме показался один из автоматчиков, – вас приглашают.

«Георгий Викторович, – Жора невольно растянул губы в улыбке, – хорошо Фиш своих бойцов вымуштровал, умеют, когда надо, проявить уважение».

В гостиной все было именно так, как он и ожидал. Два лежащих лицами в пол человека, над которыми безмолвно застыли автоматчики. Распахнутые сумки, содержимое одной из которых вывалено на ковер. Фишман, вальяжно раскинувшийся в огромном кожаном кресле и положивший вытянутые ноги на низенькую банкетку, тоже обтянутой светло-бежевой, в тон креслу, кожей.

– А вот и наш Буцефал пожаловал, – мрачно произнес Леня, уставившись на вкатившегося в комнату Мясоедова. – Ну, скажи нам что-нибудь, о, великий!

***

Первой, расписавшись в протоколе очной ставки, в коридор выскочила Калиева. Почти сразу, на всякий случай осведомившись, есть ли еще потребность в его присутствии, куда-то заспешил Эдуард Андреевич. Вслед за ним конвоир вывел из кабинета Барковца.

– Что же, колоться парень не хочет, – подвел итоги Малютин, – ну ничего, пусть в камере посидит пару месяцев, а мы за это время что-нибудь да найдем. Вы как считаете, Виктория Сергеевна?

– Думаю, да, – согласилась Крылова, – сейчас буду готовить ходатайство в суд об аресте.

– Ничего мы на него не найдем, – сидевший на подоконнике Панин прижался к стеклу левой стороной лица, словно пытался заглянуть на фасадную часть здания следственного комитета, – нечего там искать. И не было никогда.