Ночные трамваи

Павел Петрович сел на скамью подле липы с зацементированным дуплом, вяло подумал: может быть, все-таки подойдет Дроздец. Спешить было некуда, дома никто не ждал — Ленька предупредил, что явится вечером. Сегодня утром внук для начала привел его в смущение: поднявшись, Павел Петрович, как обычно, направился в ванную, но его опередила тоненькая девушка в мужской рубахе, промчалась босиком из кабинета, сверкая розовыми ляжками…

Павел Петрович лег рано, приняв побольше снотворного, потому что нервы были взбудоражены прощанием с Ниной. Все же эта женщина была ему дорога, и ссора с ней угнетала.

Они доехали до города молча, она сидела всю дорогу насупившись, и Павел Петрович не знал, как вести себя. Только когда остановил машину подле ее дома, она повернулась, и он удивился страдальчески-виноватому выражению лица.

— Я плохая? — спросила она.

Ему не понравилось, в словах ощущалось кокетство, которого раньше он в ней не замечал.

— Зачем ты об этом? — сказал он.

— Испортила отдых, — вздохнула она.

— А мы и отдыхали, — успокоил он. — Но, наверное, мне не надо было посвящать тебя в мои дела.

— Может быть, — согласилась она. — А вообще я вся в раздрыге. Ну, будь здоров. — Она торопливо поцеловала его в щеку и, схватив сумку, выскочила из машины.

Он смотрел, как она шла к подъезду — обыкновенная, уже немолодая женщина с коротковатыми ногами, — и подумал: ему было хорошо с ней, но, пожалуй, близким человеком она не стала, не могла стать, где-то у нее была своя, главная жизнь, а подле Павла Петровича она появлялась как бы мимоходом, и вообще, если говорить серьезно, кроме Сони, у него и не было никогда близкого человека. Соня понимала его всего, даже когда не соглашалась с ним. Даже во время разлада с Люсей жена делала вид, что не принимает чью-либо сторону, она не мешала каждому занять свою позицию.

Да, Нина не стала ему близка, и все же сделалось грустно, что он теряет ее. Она скрылась из глаз, и он вздохнул, потому что не был уверен, что снова когда-нибудь увидит ее…

Он проспал почти двенадцать часов. Не слышал, когда вернулся Ленька, а утром пришлось затаиться у себя в спальне, подождать, когда протопает босиком назад девица, а она не спешила, он слышал — принимает душ. Тогда он кашлянул, и из коридора до него донесся веселый голос Леньки:

— Дед, ты не спишь?

— А ну давай сюда, — приказал Павел Петрович.

Свеженький Ленька в пятнистой майке и джинсах явился перед ним, подергивая кривым носом, улыбаясь во все лицо.

— С добрым утром!

— Это что ты у меня развел? Откуда эта гетера с розовой задницей?

Ленька захохотал:

— Да что ты, дед! До гетеры ей далеко. Она всего лишь абитуриентка нашего, воронежского разлива. Девочке сегодня ночевать негде было. Я обязан был дать ей приют.

— В своей постели?

— Обижаешь, дед. Ты уж извини, но она тосковала на диване в столовой. Я ее немного знаю. Мама тоже. Честное слово, она хороший человечек.

— А черт вас всех разберет: кто хороший, кто плохой. Я могу наконец пройти в ванную?

Ленька выглянул из спальни, махнул рукой: давай, мол, шагай.

Когда Павел Петрович привел себя в порядок, его окликнули из кухни. Курносенькая тоненькая девушка с синими глазами, подкрашенными синим — это уж явно было ни к чему, — назвалась Катей. Орудуя за столом, она спросила:

— Кофе или чай?

— Все равно.

— Тогда кофе. Судя по вашему лицу, вам надо взбодриться, — она говорила как будто приказывала, не было даже намека на смущение. — Омлет я сотворила. Переходите на самообслуживание.

Павел Петрович усмехнулся, посмотрел на нее прицельно, спросил:

— Тоже в студентки?

— Если получится, — кивнула она, откусив большой кусок хлеба, намазанный вареньем. — А не получится — тоже не пропадем. Дела найдутся. Это вот Ленька везун. Медаль! Ха! Только у ненормальных сейчас медали.

Ленька улыбался до ушей, неторопливо отпивая чай.

— Значит, у меня внук ненормальный? — поинтересовался Павел Петрович.

— Выходит, что так, — согласилась Катя. — Даже переспать со мной испугался. Думает, я у него на шее повисну. Я плевать хотела, как и на других. У меня знакомые сегодня приедут, так что вы не беспокойтесь, я к ним отправлюсь… А Ленька ваш холодный, как мрамор. Я терпеть таких не могу.

Она ела и говорила, крошки иногда вылетали у нее изо рта, но в ней было явно что-то озорное и приятное, хотя несла она бесстыжую мешанину, но Павел Петрович понимал: это бравада, а может быть, она подсмеивалась над ним, пытаясь его смутить. Ленька же вел себя так, словно весь этот разговор его не касался.

— Какую же профессию выбрали? — поинтересовался Павел Петрович.

— Экономист, — охотно отозвалась Катя.

— Почему?

— Потому что терпеть не могу экономику, — улыбнулась Катя. — А надо заниматься именно тем, что тебе неприятно. Вы не смейтесь! Смеяться легко, если не понимаешь сути проблемы.

— Есть суть?