Ночные трамваи

Они доехали до гостиницы. Трубицын вышел вместе с ним. Сергей уж знал: он задержится, чтобы отобедать с приезжим в отдельном зальчике гостиничного ресторана, так всегда бывало, когда прибывал в Третьяков важный гость. И еду в этом ресторанчике заказывали заранее, чтобы продукты были хорошие и приготовлены по-настоящему. Однако Сергей не ощущал в Семене Олеговиче важного гостя и удивился, что Трубицын с ним пошел, но Владлену Федоровичу видней, он это дело знает. Пробыл он там более чем полтора часа, все это время Сергей его ждал, читая детектив из зарубежной жизни, который ему одолжили ребята в исполкомовском гараже. Трубицын вернулся веселый, пахло от него коньяком, не забыл он и о Сергее, протянул ему пакет:

— Это тебе, Сережа, презент из Москвы. Масло тут хорошее и бутылка. Семен Олегович передал.

Сергей поблагодарил. Не первый раз получал он из рук Трубицына подарки, привезенные из Москвы или областного центра: Владлен Федорович был щедр, никогда Кляпина не забывал.

Откуда же нынче утром у него появилась тревога, он сам себе объяснить не мог. Поехал в гостиницу, к нему вышел Семен Олегович, розовый, душистый, поздоровался за руку, как со старым знакомым, пока ехали, вглядывался в прохожих, цокал языком, говорил:

— А недаром мне в Москве шепнули, что женщины тут прелестные.

Стоило ему это сказать, как Кляпин сообразил: вот ведь отчего у него как-то неспокойно на душе — он видел на улице Светлану, узнал ее, когда делал поворот на площади, останавливаться тут было нельзя, и он даже не притормозил. А нынче утром сказал Трубицыну:

— Вроде бы дочь Найдина прикатила.

— Да. Прикатила, — весело ответил Трубицын. — Она вчера у меня в гостях была. Это перед тем, как мы к старику двинули… Подъехал бы раньше, застал. — И тут же, вспомнив, засмеялся: — Да ты же с ней вроде бы в одном классе учился?

— Ага.

Но по-настоящему он об этом стал думать, когда довез Семена Олеговича до исполкома, поставил машину под дерево, он любил ее тут ставить, когда ему надо было о чем-нибудь поразмышлять. Но едва он притулился, как заметил: к нему идет, улыбаясь, старый Селиванов, шофер Потеряева. Этот как прицепится, не отвяжется, потому Кляпин сделал вид, что не заметил его, перебрался на заднее сиденье, сразу же лег.

— Привет начальнику! — радостно завопил Селиванов.

— Привет, Селиванов. Но, если можешь, отвали. Я ночь не спал. Покемарить хочу.

— Гуляем все, — хохотнул Селиванов, но отошел.

Вот сейчас можно и поразмышлять, решил Сергей. Зачем здесь снова объявилась Светлана? В доме у них все в порядке, Найдин не хворает, в отпуск она сюда никогда не ездила, Антона нет… Он краем уха слышал, будто Светлана добралась туда, где Вахрушев отбывает срок. Значит, он ей мог многое наговорить… Ему сделалось неуютно. Он вспомнил, как вез ее не так давно, как томился после этой встречи, считая: слишком много наболтал, она ведь женщина умная, ей и полслова хватит. Сергей всегда ее боялся, с самого детства. Вот же учились вместе, танцевали, хаживал он к ним в гости, старик Найдин его привечал, до сих пор с ним хорош, а Светлана теперь будто из другого мира, в который ему, Сергею, входа нет. Почему?.. По какой такой справедливости? Он вез ее в Третьяков с автостанции, болтал, что хотел, а все же чувствовал: меж ними расстояние, которое так просто не преодолеешь.

Как же все это случается в жизни: растут вместе, одну школу кончают, в одной речке купаются, по одним улицам шастают, а потом проходят годы, одни словно бы в высшую сферу отлетают, и там у них своя жизнь — лучше ли, хуже, не в том дело, а все же своя, в которую таким, как Серега Кляпин, не проникнуть да и не понять, что в ней делается. От этого непонимания невольно презрением к таким людям проникаешься: ишь, забрались в свое поднебесье, на нас, неумытых, вам начхать, а может, истинная соль земли и не вы вовсе, а мы — потому мы вам в физию плюем. Однажды, когда поехали с Трубицыным в дальний край района, в жару решили сделать остановку, искупаться. Развели небольшой костерок. Сергей эти мысли Владлену Федоровичу высказал. Тот посмотрел на него, прищурясь, усмехнулся:

— Вон ты что в душе копишь? Не предполагал. Ну а кто тебе учиться мешал? Пошел бы учиться, стал бы интеллигентом. Но не думай, что им сладко живется. Многие по сто двадцать получают, и никакой прибавки. Сколько я на свете живу, тем же учителям все время зарплату повышают, а они все равно копейки считают… Ну а если ты интеллигентам завидуешь, шел бы учиться. А то ведь прозевал.

— Не прозевал, — возразил Сергей. — Мне башли зарабатывать надо было. Старики меня кормить не могли.

— Значит, считаешь, жизнь тебя обделила?

Он знал, что означает, когда Владлен Федорович так вот щурится, словно в самую душу хочет проникнуть, и при этом будто бы даже улыбается, он хорошо это знал: в Трубицыне зреет недоверие. Сергей испугался, заговорил быстро: