Ночные трамваи

— А ты как думала?! — взвился он. — Я из-за тебя подставляться буду? Вон отсюда… из моего дома. Вон!

— Ну что же, Кляп, — сказала она. — День я тебе подумать дам, а там — смотри.

— Мне и думать нечего! — крикнул он ей вслед.

Глава седьмая ОТКРЫТЫЙ ЛАБИРИНТ

1

Над еловым чащобным лесом накрапывал мелкий дождь, и это было хорошо, потому как спала жара и перестал липнуть гнус, на вырубке прозвучал сигнал к обеду. Его привезли в термосах на «уазике», вообще кормили без затей: и каша, и мясо, и настой шиповника — чтобы не было цинги, кормили так, потому что начальник колонии Гуман сумел соорудить подсобное хозяйство.

Вообще-то это не его была идея, а одного известного на всю страну председателя колхоза, он здесь отбывал «за просто так», видимо, мужик был умный, с ловким умом хозяина, он, рассказывали, пришел в самое завалящее пригородное хозяйство, все в долгах, а принюхался и сразу уловил запах кожи — неподалеку от колхоза был кожевенный комбинат, тот обрезки кожи сбрасывал на свалку, так повелось. А председатель быстро наладил у себя производство хомутов и сбруи из этих отходов, сам был хороший шорник, да подобрал мастеров, а хомутов и сбруи нигде не купишь, про лошадей забыли, словно они вымерли, как древние животные, а их еще много было по Руси великой. Слава о хомутах и сбруе, добротной, недорогой, разнеслась быстро, съезжались в деревеньку, как на ярмарку. Колхоз с долгами рассчитался, стал строиться, но промысла не бросал, уж и коровники отгрохали, стадо развели, дома поставили. Ну, сеял еще клочками мак для продажи на рынке, в планах-то он не значился, а пироги хозяйки пекли, в магазине его тоже не купишь. Богател, богател колхоз, да, видно, соседи были завидущие… Загнали сюда председателя, а он тут походил, походил на лесоповал, напросился к Гуману, сказал: «Плохо людей кормишь, начальник, потому — без плана. Накормишь — план будет». Гуман ему объяснил: кормит по норме, никто у него не ворует, законы соблюдает. «А этого мало, — сказал председатель, — законы и должны все соблюдать. Эка невидаль! Я тоже соблюдал… Знаю, сейчас скажешь: однако сюда загромыхал. Так я тебе скажу: инструкция всякого чинуши — это еще не закон, это подтирка, а у нас, однако, ее кое-кто в закон возвел. Ну, с этим разберутся… Мало соблюдать, надо еще и башкой варить. Вон у тебя земли сколько, да какой. Ты с нее и налогов-то не платишь. И отходы по столовкам, не все твою баланду могут. Давай я тебе хозяйство поставлю. Будет мясо, овощи, вообще хороший приварок». Гуман на это пошел, а председатель свое дело сделал, тут его и выпустили, но он человек был дальновидный, не хотел, чтобы его идея пришла после него в разор, и двух крепких людей подготовил, а у тех сроки серьезные, да и наказал им: смотрите, ребята, чтобы и после вас тут был порядок. Ходил слух: об этом подсобном весть долетела до управления, приезжали оттуда, но хозяйство не закрыли — пусть, мол, нигде ведь не записано, чтобы колония не могла иметь такого. Вот почему попавшие в эту колонию больше всего боялись, что их направят в другую, а это вполне могло случиться, потому и старались работать, чтобы не было замечаний. Харчи — не последний пристяжной ремень, за который можно удерживать человека да заставить делать дело без понуканий.

Вахрушев взял свою миску, уселся на хвою под ель, к нему тут же пристроился Артист — так окрестили театрального деятеля, соседа по нарам Вахрушева. От него нельзя было отделаться, да Артист и помогал порой Антону, потому что бог весть какими путями даже здесь, в «командировке», умудрялся доставать нужное, что было в дефиците, а в дефицит входила соль, потому как от гнуса распухали руки и щеки, а опухоль снимали примочки из соляного раствора.

Артист ел торопливо, быстро облизывая ложку, даже нельзя было поверить, что этот человек когда-то бывал на самых фешенебельных банкетах, где строго соблюдался ритуал еды, а сейчас он чавкал и отрыгивал, да еще при этом умудрялся трепаться о всякой всячине. Впрочем, он чаще всего повторял одну и ту же историю или ругал себя: это надо, мол, быть таким олухом, чтобы шубу, в которой принесли ему камушки, вшитые в подол, держать у себя в кабинете, решил, мол, так никто не догадается, а эта старая грымза, что стукнула на него в ОБХСС, знала того, кто ему принес шубу, актеры народ болтливый, а Артист это не учел. Он сидел в своем кабинете, ни о чем не ведая когда явились милиционеры и с ними еще кто-то из работников управления, к нему часто заходили разные люди, у него была манера любого встречать весело, и тут он встал, ткнул пальцем в грудь капитану, улыбнулся ему, сказал: у него прекрасные внешние данные, мог бы сниматься в кино, но капитан не клюнул на шутку, отстранил его и сразу к шубе. Вот тут он только и понял: началось… А не будь шубы в кабинете, им бы разматывать да разматывать, может быть, и не докопались бы ни до чего.