Ноев ковчег доктора Толмачёвой

С Машей так с Машей... Таня представляла себе дочь Филиппа Ивановича вполне самостоятельной, крупной женщиной, такой же умной, решительной, как он сам. «Обычно взрослые дочери не очень интересуются любовницами отцов».

За окном «Мерседеса» скользнул плакат с рекламой какого-то банка. На огромном полотне служительница финансов – молодая дама в очках, как у мадам Гийяр, призывно улыбалась и показывала пальцем то ли на свое декольте, которым представлялась возможность попользоваться клиентам банка, то ли на финансовые документы, опять-таки каким-то образом увязываемые в сознании зрителя с вышеупомянутым декольте. «Ничего не изменилось. По-прежнему все через задницу», – с каким-то удовлетворением констатировала Таня.

Филипп Иванович высадил ее около дома.

– Уезжай, я позвоню. – Таня спешно поцеловала его в щеку и подняла голову, не видят ли родители.

– Тебя, оказывается, муштровали в детстве. – Он проследил направление Таниного взгляда.

– Что делать, родителей не выбирают. – Еще год назад Таня никому ни за что не призналась бы, что в детстве ее действительно муштровали.

– Это хорошо, это правильно.

Филипп подмигнул ей и сел назад в машину. Шофер вывернул со двора. А Таня нажала кнопку домофона и с нежностью в сердце ждала, пока отец спустится помочь занести ее вещи.

* * *

Но уже буквально через пару дней Тане захотелось жить отдельно от родителей.

С мамой было проще – ее интересовали бытовые подробности парижской жизни. С отцом сложнее – он хотел, чтобы Таня рассказала о научных исследованиях. О своем куске работы Таня рассказала ему быстро и сразу, но папе этого было мало – он хотел получить полный объем информации.

– Я думаю, полного объема не имела даже мадам Гийяр, – пожимала плечами Таня.

– Значит, ты просто не смогла себя как следует зарекомендовать, и тебя держали как простую исполнительницу, все равно что лаборантку! – горячился отец.

– Да там все были простые исполнители.

Таня злилась. Приехала домой для того, чтобы тут ее подвергали допросам? Она сидела в родительском доме на полу, на медвежьей шкуре, привезенной родителями из какого-то путешествия, и шкура приятно грела пятую точку. Мама готовила в кухне еду, и голодная Таня с нетерпением ждала, когда отец закончит читать нравоучения.

«Как думала я тогда в Париже, так и получилось! – крутилось у нее в голове. – Не успела приехать – сплошные нотации. И чего я сюда так рвалась? Вернулась на круги своя, здрассте! Одно и то же третий день!»

В голосе отца слышались с детства знакомые нотки.

– Что же ты там делала, в Париже, чему училась, если, вернувшись, тебе даже не о чем рассказать?

Таня взяла себя в руки, постаралась ответить вежливо.

– Ну что рассказывать, папа?! Работа была однообразная и не очень интересная. Я могла бы рассказать тебе о моей подруге, но ведь она тебя не интересует?

– Идите есть! – крикнула из кухни мама. – У меня отбивные с картофельным пюре.

Таня подумала.

– А можно какую-нибудь селедку? Отбивные во Франции – очень распространенная еда. Мне хочется чего-нибудь нашего – соскучилась о селедке или еще пельмени из пачки. Правда. в Париже я часто покупала итальянские равиоли, но они не такие, как наши!

– Селедки нет, – сказала мама растерянно. – А про готовые пельмени ты всегда говорила, что это еда для нищих младших научных сотрудников.

– Значит, как раз для меня! – засмеялась Татьяна. – Нет, правда, вкусы меняются!

– «И как постранствуешь, воротишься домой...» – процитировал отец.

«Как надоело это про дым отечества, – взвыла про себя Таня. – Слышать не могу! Слава богу, Филипп никогда не говорит таких пошлостей!»

– «...И дым отечества нам сладок и приятен!» – закончил отец.

«Как бы им так поаккуратней сообщить про Филиппа?» Таня виделась с ним накануне.

– Я не вижу смысла скрывать наши отношения от твоих родителей, – сказал он. – У меня есть квартира. Я хочу, чтобы ты жила в ней.

– Мама, картошку можно не мять, я и целиком слопаю!

Таня перешла из комнаты в кухню, села на табуретку и стала смотреть, как мама хлопочет у плиты. Неужели она теперь тоже будет готовить обед для Филиппа? Таня не представляла, что должна будет заниматься домашними делами. Уж лучше вообще тогда не есть.

– Вот, вместо селедки – скумбрия. – Мать достала из холодильника банку консервов, надела очки, прочитала этикетку.

– Скумбрия по-французски макрель, – заметила Таня. – Макрель не хочу, наелась. Кстати, французы из нее варят очень неплохой суп с вином и специями. Ну и пусть варят.

Все уселись за стол.

– Но если серьезно, Таня, – отец посмотрел на Таню. – Что же ты собираешься делать? Нам с мамой кажется странным, что ты не приняла предложение своей начальницы и так скоропалительно уехала. Если не хочешь, можешь не рассказывать, но имей в виду – все это выглядит как-то неправдоподобно.

– Ну что ж. – Таня отрезала кусочек отбивной. – Вас не проведешь. Расскажу как есть. Я случайно встретила в Париже одного человека и приехала с ним.

Она поймала мамин взгляд. Похоже, мать и не удивилась.

– Ты замуж за него собираешься? – спросил отец.