"№Фантастика 2024-162". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)

У Ангелины красное лицо, опухшие глаза. Она сорвала голос, она стонет и хрипит, она всё время извивается и пытается вырваться. Весь кухонный стол испачкан кровью, скатерть укрыли ржавые пятна, чашки полетели на пол. Толчок.

– Пусти-и-и-и!

Толчок.

– Папочка, папа... Не надо, пожалуйста, не надо, мне больно, папочка! Мне так больно, перестань, па-а-ап-па-а-а-а!..

Толчок.

– Тебе же нравится, нравится, дрянь! Тебе нравится! Нравится!

– Вы. Пожалеете. Об этом. Папенька.

– НЕ НА-А-А-А-АДО-О-О-О, ПАПА-А-А-А!!!

Чьи-то руки обхватывают его и тащат в сторону. Это его жена. Он бьёт её коленом, и она падает на пол. Ангелина пытается убежать, он хватает её за волосы. Припирает к столу, прижимает к столешнице животом и грудью, не выпуская распустившихся, спутанных волос. Он снова проникает в её тело. Ещё и ещё. Сильнее и сильнее. Она умоляет, она хрипит. Или нет? На её худой тщедушной спинке выступают острые лопатки, покрытые веснушками. Или… или у неё гладкая, белая спина? Густые тёмно-каштановые волосы, такого же цвета, как поверхность дорогого, дубового стола. Он держит её за волосы. Она упёрлась обнажёнными бёдрами в стол, чуть наклонившись вперёд, опершись на руки. Он одной рукой держит её за волосы, другой впился в столешницу. Это его дочь. Она не стонет, она молчит и равномерно делает резкие, быстрые вдохи. Толчок. Тварь. Толчок. Мразь. Толчок. Шлюха!

– Вы. Пожалеете. Об этом. Папенька.

Кто-то хватает его сзади. Много сильных рук. Кругом кровь, небольшой столик покосился, истерически плачет Ангелина, всюду какие-то люди. Он знает их, это его соседи. Красные круги угасают, меркнут. Всё кругом окутывает мрак…

…Гермиона опустила палочку и отступила на шаг. Пётр Марин сидел на своей койке с широко распахнутыми, полными ужаса глазами, с полуоткрытым ртом, из которого нитями капала слюна. Не замечая этого, он судорожно сжимал простыню и чуть подвывал, слегка покачиваясь взад-вперёд.

– Какой кошмар! – пролепетала Гермиона, отступая к мужу. Её мутило. Генри придержал ведьму за плечи, она повернулась к нему…

В этот момент Пётр взвыл диким криком загнанного зверя. Ему хватило секунды, чтобы вскочить с кровати – и он с рёвом бросился прямо в стекло окна. Гермиона вскрикнула, и они с Генри метнулись вперёд. Комната находилась всего-то на втором этаже – но это не имело значения. Колдунья отшатнулась – тело самоубийцы, изрезанное стёклами, конвульсивно дёргалось на окровавленных деревянных кольях заборчика, окружающего клумбу. Смятые белые ромашки намокли от багровой жижи.

Гермиона подняла палочку, но Генри остановил её – из здания быстро выбежали участковый и его помощник, с улицы мчались люди. Кто-то дико кричал. Гермиона спрятала лицо на груди своего супруга…

Глава IV: Областная журналистка

«Salut, Hermione!

Как там поживает моя будущая крестница? Смотри, береги её и не занимайся ловлей призраков всю ночь до рассвета. Что ваше расследование? Это надолго? Мне кажется, тебе пора остепениться – не надоело ещё жить в чужих краях? Ты же скоро станешь матерью, осталось каких-то четыре месяца! Пора вить гнёздышко, подруга!

Наше новое «гнёздышко» – гимназия – процветает. Первый курс, Осенние Ангелы(1), с успехом сдал экзамены и разъехался на каникулы. Ты даже не представляешь, сколько пришло писем с просьбой зачислить малышей в Даркпаверхаус на грядущий год! Я, честно говоря, такого не ожидала. Милорд начинает подумывать о конкурсе для поступающих.

И пишут не только родители одиннадцатилеток! Мы уже начали формировать списки переводящихся студентов. В новом семестре будет пять курсов, три из которых, старшие, – из перешедших. Милорд решил не брать студентов последних курсов – сложно за один или два года изменить восприятие. Но мы решили попробовать с младшими. Думаю, всё получится!