Ноги из глины

Боги сделали людей с Зацепильной улицы бедными, честными и запасливыми, подумал Ваймс. Уж лучше сразу налепили бы себе на спину записку «Пни меня». И все же обитатели этой улицы тянулись к религии, пускай и на свой сдержанный манер. Они не только откладывали деньги – они и жизнь откладывали на потом, на случай вечности.

Наконец люди, собравшиеся у могил, начали расходиться. На лицах у них блуждало отсутствующее выражение, характерное для тех, чьи планы на ближайшее будущее включают традиционную поминальную еду.

Ваймс заметил в толпе заплаканную девушку и осторожно к ней приблизился.

– Э… Ты ведь Милдред Ветерок? – спросил он.

Она кивнула.

– А вы кто… – Она внимательнее поглядела на его камзол и добавила: – … сэр?

– Кого это похоронили? Старую миссис Ветерок, которая когда-то зарабатывала шитьем? – спросил Ваймс, деликатно отводя ее в сторонку.

– Ее…

– А… в маленьком гробу?

– Нашего Вильяма…

Девушка, казалось, вот-вот снова расплачется.

– Можно с тобой поговорить? – спросил Ваймс. – Я надеюсь, что ты мне кое с чем поможешь.

Иногда Ваймс сам себя ненавидел. Приличный человек проявил бы уважение к чужому горю и тихо ушел. Но, пока он стоял среди холодных надгробий, им завладело зудящее чувство, что ответы – вот они, на ладони, главное – задать верные вопросы.

Девушка обернулась на других скорбящих. Они уже дошли до ворот и теперь с любопытством смотрели на них с Ваймсом.

– Слушай… Я понимаю, что сейчас не время, – сказал Ваймс, смущенно улыбаясь, – но что выкрикивают дети, когда играют в классики? «Шишел-мышел, взял да вышел?»

Девушка подняла на него глаза.

– Это считалка, – холодно ответила она. – Когда играют в классики, кричат: «Билли Тупкинс, дурачок, слопал муху – и молчок». Кто вы такой?

– Я командор Ваймс из Городской Стражи, – сказал Ваймс. Так значит, Вилли Дуркинкс остался жить в людской памяти, пусть и под чужим именем… А старина Камнелиц превратился просто в чучело на костре…

И тут она заплакала.

– Тише, тише, – сказал Ваймс так успокаивающе, как только мог. – Я же вырос на Зацепильной улице, вот я и… ну то есть… я тут не… я не собираюсь… слушай, я знаю, что ты потихоньку носила домой еду из дворца. Это не страшно. Я тебя не осужда… Ох, проклятье, может, возьмешь мой носовой платок? Твой уже весь мокрый.

– Все так делают!

– Да, я знаю.

– И повар никогда не возражает… – Она снова начала всхлипывать.

– Да, конечно.

– Все с собой что-то да уносят, – сказала Милдред Ветерок. – Это же не воровство.

«Вообще-то это оно и есть, – подумал Ваймс. – Но мне плевать».

А теперь… теперь пришло время схватиться за длинный медный штырь, вскарабкаться повыше под рокот грома и ждать молнии.

– А, гм, когда ты в последний раз воро… брала с собой еду, что это было? – спросил он.

– Немного молочного желе и такого, знаете, джема, только из мяса…

– Паштета?

– Да. Хотелось угостить домашних…

Ваймс кивнул. Очень питательная еда, и очень мягкая. То, что нужно для больного ребенка и для беззубой старушки.

Что ж, он уже стоял на крыше, над головой клубились черные тучи, и он вовсю размахивал громоотводом.

Пришло время задать…

Неправильный вопрос. Но это выяснилось позже.

– Скажи, пожалуйста, – спросил он, – от чего умерла госпожа Ветерок?

– Хотите знать, много ли в этих крысах мышьяка? – спросила Шельма. – Скажем так. Будь это не мышьяк, а свинец, можно было бы заточить им носы и рисовать ими вместо грифелей.

Она опустила мензурку.

– Это точно? – спросил Моркоу.

– Абсолютно.

– Но Двинутый Крошка Артур не стал бы травить крыс. Тем более тех, которые потом идут в пищу.

– Я слышала, он недолюбливает гномов, – сказала Ангва.

– Да, но бизнес есть бизнес. Гномов все недолюбливают, кто ведет с ними дела, а Крошка Артур снабжает мясом все гномьи трактиры и закусочные в городе.

– Может, они наелись мышьяка, прежде чем он их поймал? – предположила Ангва. – В конце концов, люди травят крыс всякими способами…

– Да, – подумав, согласился Моркоу. – Травят.

– Ты же не думаешь, что Витинари каждый день съедает на завтрак по жирной крысе? – спросила Ангва.

– Я слышал, что крысы служат ему шпионами, так что маловероятно, чтобы они служили ему еще и едой, – ответил Моркоу. – Но было бы не худо выяснить, где Двинутый Крошка Артур добывает своих крыс, как считаешь?

– Командор Ваймс сказал, что сам займется делом Витинари.

– Но мы же просто выясняем, почему крысы у Буравчика нашпигованы мышьяком, – невинно заметил Моркоу. – Как бы то ни было, я хотел попросить сержанта Колона, чтобы он с этим разобрался.

– Поговорил с Двинутым Крошкой Артуром? – уточнила Ангва. – Он же двинутый!

– Ну пускай возьмет с собой Шнобби. Пойду скажу ему. М-м-м… Шельма?

– Да, капитан?

– Ты от меня как будто, э, прячешь лицо… ох. Тебя кто-то избил?

– Нет, сэр!

– Просто у тебя под глазами фонари, а губы…

– Все в порядке, сэр! – упрямо сказала Шельма.

– Ох, ну ладно тогда. Я… э… пойду поищу сержанта Колона.

И Моркоу смущенно вышел.

Они остались вдвоем. «Все девочки в сборе, – подумала Ангва. – Во всяком случае, на одну нормальную девочку уж наберется, если нас обеих поскрести».