Ноги

В один майский день, когда была устроена игра с воспитанниками другой, «торпедовской», школы, у Шувалова случилось нечто вроде галлюцинации. Он ощутил как будто особое притяжение ворот, почувствовал какие-то силовые линии, которые извивались, крутились, сплетались, и в этой мешанине вдруг показалась одна уходившая в дальний угол ворот кривая. По ней-то, единственной, несомненной, и нужно было направлять мяч, который шел в наиболее уязвимую точку, словно был намагниченным. А еще через месяц Шувалов сделал новое, еще более потрясающее открытие: для того чтобы играть и находить партнеров, глаза ему были как будто и не нужны. Играя вслепую, он ощущал опять же некие особые силовые линии, идущие от «своих» игроков. Располагаясь к товарищам спиной, он не видел маневров, при помощи которых игроки выходили на свободный участок пространства, но зато отчетливо чувствовал, что та или иная точка футбольного поля занята определенной силой, а уже через секунду эта сконцентрированная сила перемещалась в другую точку, а потом еще в одну, и всякий раз он безупречно точно посылал в направлении этого силового сгустка беззаветно преданный ему мяч.

Ему даже хотелось не просто пасовать, но, расставшись с мячом, тотчас же бежать в тот квадрат, который не был занят никем, и в нем уже ждать немедленного отклика.

Все футбольное поле трепетало от напряжения, от постоянного перемещения разнообразных сил, и каждый из игроков имел совершенно явственный положительный или, напротив, отрицательный заряд — в зависимости от того, к какой команде он принадлежал.

В этом было даже что-то от управления музыкальными гармониями, и Шувалов не раз вспоминал тот далекий вечер, когда у него была высокая температура и от страха перед сдвинувшимся, ирреальным пространством он начал сочинять не то реквием, не то гимн, который так и канул в небытие по причине полнейшей музыкальной безграмотности создателя. Теперь он заново испытал то детское ощущение ирреальности, теперь он мог и в самом деле управлять, царить, изменяя по собственному произволу расположение игроков (а вернее, невидимых сил) на поле, и только деревянная тупость и неотзывчивость других воспитанников Гарольда мешали ему создавать чудесные гармонические сочетания — геометрически строгие и беспощадные рисунки атак, которые выходили все сложнее и чище.

Игра притягивала, держала и не отпускала его. Он испытывал сладкий ужас как будто бы полной потери себя, и не было во всем мире уже ничего, кроме этой футбольной пульсации, кроме вспышек хитроумных комбинаций, кроме электрических разрядов на различных участках поля.

7. Здесь и сейчас Барселона Январь 2006