Ноготки

До рейса, следующего в поселение, была еще уйма времени. Автовокзал практически пустовал, лишь несколько пассажиров, в ожидании, скучали сидя на жестких, истертых сидениях. Посидев минут двадцать, я вдруг вспомнила, что обещала Вике привезти из города книгу на английском, она лежала в моем рюкзачке. «Возможно, – подумала я, глядя на стрелки вокзальных часов – успею попить чаю в компании Викиной мамы». То, что из автовокзала, вслед за мной, кто-то вышел, меня не насторожило.

Он окликнул меня на углу старого, полуразрушенного, двухэтажного барака, ждущего своей очереди на снос. Дом подполковника находился метрах в пятистах от того места, где я шла, погруженная в свои мысли, как вдруг услышала за спиной мужское, чуть сдавленное: «Серебрянская!».

Парень был совершенно мне не знаком, еще и кепка, сильно надвинутая на лоб, мешала рассмотреть его лицо. Походка незнакомца, напоминала марионетку: дерганая, резкая. В считанные секунды он подскочил ко мне. Лишь краем глаза я уловила движение его руки и зажатый в ней нож. Грудь пронзила резкая боль. Мир взорвался, мне стало трудно дышать.

– Будешь там, передавай привет Максу. Скажи от Хорька, – прошептал он в самое ухо.

А я хотела спросить у него, почему он это сделал. За что!? Но рот вдруг наполнился горячей, густой, соленой жидкостью.

Мир померк и последнее, что восприняло в нем мое угасающее сознание – разрывающий перепонки детский, истошный визг.

***

– Вот почему, скажи мне, Серебрянская, с тобой все не так!

Где-то мы уже это проходили: и выкрашенные в серо голубой цвет стены больничной палаты и Петровича, скромно сидящего в белом, небрежно накинутом на плечи халате. Не хватало только заботливой тетушки рядом.

– Тете не сообщайте, – вместо приветствия сказала я подполковнику. Не сказала, прохрипела.

– Серебрянская, какая тетя!

Он хотел произнести что-то еще, но его отвлек шум открываемой двери.

– Больная еще очень слаба, – услышали мы голос врача. – И только недавно пришла в сознание. У вас десять минут.

Доктор не стал входить в палату, лишь кивнул головой Петровичу. Вместо него я увидела худощавого человека, в очках. На его плечах, как и у подполковника, болтался больничный халат. В руках он держал небольшой, кожаный, черного цвета, портфель для бумаг.

– Вижу, пострадавшая уже в состоянии принимать гостей? – дежурно улыбнулся незнакомец. Слова предназначались врачу, но того уже и след простыл. Пожав плечами, молодой человек обратился в мой адрес:

– Белла Аркадьевна Серебрянская?

– Да, – прохрипела я.

– Главное региональное следственное управление, следователь Вершинин, – представился он и внимательно посмотрел на Петровича. Подполковник крякнул, встал, протянул руку следователю.

– Начальник ФКУ КП, – он назвал номер колонии. – Подполковник Шустов.

Они пожали руки.

– Ну, не буду вас, что называется, отвлекать. Выздоравливайте, Серебрянская, – Петрович ретировался, прикрыв за собой дверь.

– Расскажите, что вы помните, – следователь достал из портфеля лист бумаги и картонный планшет для удобства письма.

Рассказывать, особо было нечего, и я закончила за пять минут.

– Описать можете нападавшего? Какие-то особые приметы.

– Ничего такого, если не считать странной походки. Хотя постойте, – меня вдруг осенило. – Вот здесь, на шее, – я показала рукой место под мочкой уха, – из-под ворота у него выглядывала татуировка.

– Какая? – следователь подался вперед.

– Я видела только часть. Кажется, это был коготь.

– Можете изобразить? Это бы помогло следствию.

– Попробую, давайте бумагу и карандаш.

Через пару минут, набросок был готов – четыре года в художественной школе не пропали даром. Представитель следственного управления внимательно рассмотрел рисунок, достал из кармана смартфон, покопался в нем и показал мне картинку точно такого же «когтя», оказавшегося, на самом деле, жалом скорпиона. Основную часть татуировки скрывала одежда, и не удивительно, что я перепутала.

– Такой? – он увеличил картинку.

– Кажется, да.

– Вы уверены?

Еще раз внимательно глянув, я утвердительно кивнула головой.

– Вы знаете, кто напал на меня?

У следователя было слишком довольное выражение лица и мне пришло в голову, что он знает преступника, но получила неопределенный ответ:

– Будем проверять. Если еще что-то вспомните, – он положил маленькую визитку на тумбочку, – звоните.

– Непременно, – провожая взглядом его худощавую фигуру, пообещала я.

Еще не успел уйти следователь, как пришел лечащий врач и сообщил потрясающую новость. Оказывается, от смерти меня спасла косточка из бюстгальтера. Убийца метил в сердце. Но маленький элемент белья, призванный держать женскую грудь «во всеоружии», дал скользящий эффект и вместо сердца нож вошел в легкое. Ранение было опасным и если бы не подоспевшая вовремя помощь, глаза бы мои никогда не увидели больше белого света.

Еще раньше, от Петровича я уже знала, что момент покушения видели дети-подростки, неизвестно что забывшие в этом заброшенном бараке. Может, курили втихаря, может, играли в какие свои игры. Любопытных по природе детей всегда привлекают подобные места своей таинственной атмосферой.