Нокаут

— Вы не совсем правильно меня поняли, Мухтар Шарафович. Подобно вам, я тоже полагал, что Стенли разбился и утонул. Но когда мы выяснили, что у руководителя научной экспедиции Данилова пропал рюкзак с вещами, продуктами и документами… Я изменил мнение. Я хотел сказать… Зачем он послал эту телеграмму? Поиздеваться? Вряд ли. Стенли — не мальчишка. Зачем ему рисковать, обнаруживать свое местонахождение?

— Вот что, товарищи, — сказал генерал после минутного раздумья. — «Викинг» не должен уйти. И не только потому, что его ожидает возмездие, а он сбежит и явится потом с новым визитом. Он не явится. Другие «викинги» — это другое дело, а он — никогда! Я внимательно изучил ваши доклады. Стенли теперь уже никакой не «Викинг». Морально он уже давно уничтожен, а сейчас спасает лишь шкуру. Маленький штрих — взгляните на подпись в телеграмме. Никаких «викингов». Забыл о своей кличке. А ведь он так с ней носился!

Скажу больше. Едва Стенли возвратится домой, старик Дейв и Энди позаботятся обеспечить ему автокатастрофу или еще что-нибудь в этом роде. Очень серьезные старички, насколько известно. Не любят они разоблачительных интервью. А сейчас, после пресс-конференции с показом фильма «Фрэнк Стенли и его хозяева — убийцы Пьера Коти», они чувствуют себя довольно неважно. Старички серьезные, повторяю. Уж одного-то из них я хорошо знаю.

Полковник и майор недоумевающе переглянулись,

— Сомневаетесь? — весело сощурился генерал. — Так и быть, посвящу вас в мои знакомства. Видите этот шрам? — Мухтар Шарафович потрогал щеку. — Это память от старика Дейва. В девятнадцатом году он не был, конечно, стариком. Официально числился коммивояжером известной иностранной фирмы. Довольно метко стрелял из кольта. Уже тогда считался специалистом по Средней Азии, точнее, по Туркестану.

Но возвратимся к Стенли. Отчего нельзя его упустить? Совершенные им злодеяния требуют возмездия. Далее, если он уйдет, его хозяева, прежде чем разделаться с Фрэнком, устроят свою пресс-конференцию, на которой всеми силами постараются оклеветать нашу страну. Стенли, как резаный, будет орать о том, что давал показания под угрозой смерти и пытками. Не исключена возможность, что он попросту выдаст себя за Пьера Коти, «сбежавшего из ужасных застенков чекистов».

Я уже не говорю о тех личных взаимоотношениях между вами и Стенли и между мною и стариком Дейвом.

Генерал провел еще раз по щеке и заметил не без юмора:

— Я лично не желаю, чтобы старик Дейв вышел сухим из воды. Не упражняйся он в стрельбе по живым мишеням, я бы выглядел сейчас лет на десять моложе. При моем возрасте это было бы весьма кстати.

* * *

В психиатрическую больницу, возглавляемую профессором Делириозовым, Стенли прибыл в самом прекрасном расположении духа. Он вновь почувствовал себя «Викингом», «сверхчеловеком», великаном среди лилипутов. Обвести вокруг пальца умнейших контрразведчиков! Выпрыгнуть, словно с трамвайной площадки, из самолета! Перейти через пески! Кому под силу такие подвиги?

Фрэнк снова подвергся беглому осмотру психиатров, искусно симулировал эпилептика-драмомана с тяжелой психической деградацией и под конец настолько разошелся, что схватил женщину-врача за грудь, наслаждаясь своей безнаказанностью. «Эпилептика» повели по аллеям огромного больничного сада. Стенли хорошо знал: как только профессор Делириозов внимательно осмотрит «больного», из больницы его выгонят, а возможно, отведут в милицию, поскольку вызовет подозрение книжка члена кассы взаимопомощи В. С. Данилова. Больничная администрация наведет, конечно, справки. «Викинг», однако, не собирался задерживаться в больнице.

Он шел по аллеям в сопровождении санитаров и мысленно улыбался. Вдруг «эпилептик» остановился. Черты лица его обострились, плотно сжались губы. А виной всему была мысль, выскочившая словно чертик из елочной игрушки «с фокусом».

«Эх ты, «Викинг»! — дразнила она. — Провалился с треском, мировой скандал устроил, хозяев разоблачил, а теперь жизнь спасаешь! К чему? Ты думаешь, тебя дома по головке погладят? Как бы не так! Шкуру спустят, в буквальном смысле слова».

Стенли отгонял от себя эту мысль, но она вела себя, как назойливая муха, досаждала, не давала покоя.

«Глупости, — успокаивал себя Фрэнк. — Все уладится. Мой провал случаен. Кто от этого гарантирован? Старик Дейв меня поймет. Он сам хорошо знает, что такое провалы. В свое время он еле-еле унес ноги из Туркестанской республики, а заодно и пару унций свинца притащил в своей шкуре. Полтора года выхаживали! Я не виноват. Цепь несчастных совпадений. А что касается моих разоблачительных показаний… Я стану все отрицать».

Вошли в одноэтажное приземистое здание, выкрашенное в белый цвет. На окнах — решетки. Фрэнк улыбнулся: «Я вроде советника президента буду заседать в Белом доме!».

В палате стояли четыре койки. На одной из них сидел подросток в тяжелом ступоре.[15] На другой койке лежал некто, с ног до головы завернутый в простыню. Остальные койки пустовали. Стенли лег, устало прикрыл глаза.