Ноктюрн по доктору Фрейду

Профессор рассматривал вензеля на старинном кресле в своем кабинете. Кресло это он обменял у декана исторического факультета на три современных компьютера. Трансферт прошел безболезненно, так как, в общем-то, и то, и другое принадлежало к разряду государственного имущества и оно просто поменяло своих фактических хозяев. Профессор питал слабость к таким вещам. Приятно было сознавать, что вот на этих же самых подушках сто с лишним лет назад елозила чья-то августейшая задница.

Приятность момента омрачало только одно – только что он получил новые указания насчет хода вступительной кампании. Он очень не любил эту почетную часть своей работы. Чтобы иметь доступ к грантам, финансировать талантливых студентов, оснащать лабораторию, участвовать в распределении университетского бюджета, нужно быть одним из… Нужно, чтобы тебе могли доверить самое щекотливое дело. А как же иначе, ведь вы команда. Команда…

В этом году как будто свет клином сошелся на их университете. Такого количества просьб и ходатайств не было давно.

Ему уже неоднократно звонили из администрации, СБУ, милиции – просили озаботиться то тем, то этим товарищем, да и прочие руководители не забывали о своих чадах. Правда, просьбы звучали неодинаково – от откровенного наезда до очень интеллигентной просьбы, в которой тем более не хотелось отказывать. Десять минут назад шеф вызвал его и, чуть отводя взгляд в сторону, попросил: «Послушай, тут как бы недоразумение вышло, с одним парнем, нечетко отработали, теперь вроде как и взять его надо, но ты же понимаешь, что некуда. Разберись с этим, пожалуйста».

Двадцать лет назад наивный абитуриент Саша Балашев решил попытать счастья и поступить в медицинский институт. Надеяться на какую-то особую поддержку не приходилось. Жили они с мамой и бабушкой, правда, в собственном частном доме, но Саша хорошо знал, что надеяться ни на кого, кроме как на себя, не приходится и руководствовался этим во всем. Он с отличием закончил школу, имел кучу грамот за победы на олимпиадах, за особые успехи в изучении предметов, за особые достижения в… и в… и даже был членом опереточной Малой академии наук, что тоже давало определенные преимущества при поступлении. Одноклассники звали его профессором – за академические успехи, не вкладывая в это никакой злой иронии. Им даже импонировало, что с ними учится такой эрудированный мальчик, с которым многие учителя держаться настороженно, опасаясь неудобных вопросов.

Вместе с тем он не был, как теперь принято говорить, «нёрдом».

Когда он заканчивал школу, завуч, придирчиво осмотрев его выпускные оценки и не обнаружив там ни одной четверки, спросила:

– Почему же вы не сказали, что идете на медаль? Учтите, все заявки на медалистов мы уже подали, так что медаль вам не светит.

Сказано это было таким тоном, как будто он не сознался в какой-то постыдной болезни и вот когда все открылось, никто не знает, что с этим делать. Саша пожал плечами и вышел.

Какая разница – идешь, не идешь. Сашина мама в школе почти не появлялась и очень была этому рада. Не трогают – значит, все хорошо.